Щеглов А. Памяти Павла Николаевича Шульца

Мавзолей Неаполя Скифского.

// М.: «Искусство». 1953. 124 с.

- 3

Введение. - 5

Открытие и раскопки мавзолея. - 9

Архитектура мавзолея. - 13

Расположение погребений. - 20

Каменная гробница. - 21

Деревянный саркофаг. - 25

Погребения в деревянных ящиках и конские захоронения. - 30

Вопрос о времени постройки и разрушения мавзолея. - 40

О социальной принадлежности и этническом составе погребённых. - 42

Скифские, сарматские и греческие элементы в погребальном обряде и инвентаре. - 44

Характер местного художественного ремесла. - 46

Вопрос о генезисе архитектурных форм мавзолея. - 48

Мавзолей - памятник городской культуры поздних скифов. - 50

Заключение. - 52

Примечания. - 53

Принятые сокращения. - 54

Описание таблиц. - 72

Перечень иллюстраций. - 87

Таблицы. - 89

В истории русской науки есть ряд блестящих археологических открытий, позволивших совершенно по-новому оценить целые исторические эпохи далёкого прошлого нашей Родины.

К таким открытиям можно отнести результаты раскопок многих царских скифских курганов: Мельгуновского, Келермесского, Куль-Обского, Чертомлыцкого, Александропольского, курганов Солоха и Карагодеуашх.

Мельгуновский курган, раскопанный в 1763 году, и дополняющий его раскопанный позднее Келермесский курган (1903) дали многочисленные высокохудожественные изделия из золота и других материалов, познакомившие нас с культурой ранних скифов архаического периода (VII-VI века до н.э.). Раскопки Куль-Обского кургана (1831), Чертомлыцкого (1862) и кургана Солоха (1912-1913) обогатили коллекции Эрмитажа замечательными изделиями из драгоценных металлов, относящимися к культуре скифов классической, средней, поры (V-IV века до н.э.). Курганы Александропольский (1851) и Карагодеуашх (1888) дали новый богатейший материал по культуре поздних скифов раннеэллинистического времени (III век до н.э.) на территории Приднепровья и Нижней Кубани.

В советское время были произведены широко известные раскопки курганов скифо-сарматской эпохи в Северной Монголии (Ноин-Ула, 1924-1925 годы) и на Алтае (Пазырык, 1927-1929, 1947-1950 годы). В эту же серию крупных достижений советской археологии, имеющих мировое значение, являющихся гордостью нашей отечественной науки, можно ввести открытие мавзолея близ Симферополя на территории Неаполя Скифского, столицы государства поздних скифов. Это открытие, осуществлённое советскими археологами

в 1946 году, вписало новую главу в изучение скифской культуры позднейшего периода (последние века до нашей эры - первые века нашей эры). Вопросы, остававшиеся до сих пор дискуссионными, с открытием мавзолея и других памятников Неаполя Скифского встали на почву неопровержимых фактов. Стало ясным, что скифы, вопреки утверждениям многих западных учёных, выдающих скифов за диких азиатских кочевников, создали своё государство, что они строили города и погребальные сооружения городского типа, что они были знакомы с каменной архитектурой и, не ограничиваясь так называемым «звериным стилем», в котором доминировали изображения животных, создали в искусстве свой монументальный стиль.

Открытие и раскопки мавзолея Неаполя Скифского с его многочисленными погребениями представителей скифской знати осуществлены Тавро-скифской археологической экспедицией, организованной в 1945 году Институтом истории материальной культуры Академии наук СССР и Музеем изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. В дальнейшем, начиная с 1948 года, руководство экспедицией перешло к Крымскому филиалу Академии наук СССР. В работах экспедиции участвовал в 1945-1948 годах Крымский областной музей краеведения. Руководил экспедицией старший научный сотрудник ИИМК АН СССР и ГМИИ П.Н. Шульц, в настоящее время заведующий отделом истории и археологии Крымского филиала Академии наук СССР. Деятельное участие в создании экспедиции принимал народный художник СССР С.Д. Меркуров. Наиболее ценные находки поступили в Музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина.

Описание таблиц с датировками погребений составлено в настоящей книге научным сотрудником ИИМК АН СССР Н.Н. Погребовой.

Предлагаемая вниманию читателей первая развёрнутая публикация находок в мавзолее познакомит широкого читателя с источниками, открывающими новую страницу в богатой и многогранной истории культуры и искусства нашей Родины.

20 сентября 1983 г. после долгой тяжелой болезни, немного не дожив до 83 лет, скончался крупный советский археолог и искусствовед, кандидат исторических наук Павел Николаевич Шульц.

П. Н. Шульц - ровесник нашего века. Он родился 9 (22) октября 1900 г. в Петербурге, в семье ученого. Его отец, биолог Н. П. Шульц, заведовал Ботаническим кабинетом Петербургского университета и вел занятия со студентами. Интерес к истории П. Н. Шульц унаследовал от своей матери - дочери известного историка, специалиста по русской истории, профессора Варшавского и Харьковского университетов Н. Я. Аристова.

Закончив в Петрограде среднюю школу в 1918 г., П. Н. Шульц поступил на историко-филологический факультет Петроградского университета, но вскоре прервал занятия, уйдя на службу в ряды Красной Армии. Возвратившись в Петроград в 1921 г., он продолжил ученье в университете, который закончил в 1923 г. по специальностям археология и история искусства древнего мира. Его непосредственными учителями в университете были Б. В. Фармаковский и О. В. Вальдгауер. Под руководством последнего после окончания университета П. Н. Шульц более двух лет работал в Отделе древностей Государственного Эрмитажа, где совершенствовал свои знания по истории античного искусства. В 1926 г. он был принят в аспирантуру ГАИМК и здесь под руководством Б. В. Фармаковского начал заниматься изучением памятников скифской и сарматской монументальной скульптуры. Это направление тогда еще только начинало разрабатываться, и молодой исследователь, стал одним из первых его создателей. С указанной тематикой, в которой он стал ведущим специалистом, Павел Николаевич не расставался до конца жизни, постоянно возвращаясь к ней в своих работах.

После окончания аспирантуры в 1929 г. П. Н. Шульц был зачислен на должность старшего научного сотрудника античного отдела ГАИМК. С этого же времени начинается его плодотворная преподавательская деятельность - он стал доцентом ЛГУ. С 1936 по 1941 г. он был доцентом Академии художеств - читал курсы лекций на факультете истории и теории искусства, одно время исполнял должность декана факультета и бессменно заведовал Кабинетом истории искусства. Все, кто учился на факультете истории и теории искусства Академии художеств в предвоенные годы, с благодарностью вспоминают насыщенные, яркие и увлекательные лекции П. Н. Шульца.

В самом начале Великой Отечественной войны Павел Николаевич вступил добровольцем в ряды ополченческой дивизии. В конце июля 1941 г. он перешел в партизанский отряд, вместе с отрядом совершал рейды в тыл противника на Ленинградском, Тихвинском и Волховском фронтах. Страстный охотник и следопыт, прекрасный знаток местности, умеющий ориентироваться в любых условиях, опытный полевой исследователь, великолепный наблюдатель - все эти качества особенно пригодились бойцу партизанского отряда, действовавшему в тылу врага в тех тяжелых условиях, когда кольцо блокады сомкнулось вокруг Ленинграда. Оказались весьма полезными навыки и знание мест, приобретенные во время довоенных археологических разведок в Лужском и Гдовском районах Ленинградской области. Работая проводником партизанских отрядов в суровую зиму 1942 г. на Волховском фронте, Павел Николаевич получил тяжелое ранение и обморожение. Ему пришлось ампутировать пальцы рук. За боевые заслуги П. Н. Шульц, был награжден орденом Славы III степени и медалями «За оборону Ленинграда» и «За победу в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг».

После выхода из госпиталя в Москве П. Н. Шульц стал старшим научным сотрудником ИИМК, где в 1943-1944 гг. занимал должность ученого секретаря. На протяжении 5 лет (1944-1948) он по совместительству заведовал также античным отделом ГМИИ им. А. С. Пушкина и вел преподавательскую деятельность, читая лекции по истории искусства античного мира в Московском художественном институте им. В. И. Сурикова и на искусствоведческом отделении МГУ. В 1948 г. Президиум АН СССР направил П. Н. Шульца в Симферополь для организации Крымской научно-исследовательской базы АН СССР, преобразованной вскоре в Крымский филиал АН СССР. В составе базы Павел Николаевич создал отдел истории и археологии Крыма, который он возглавлял на протяжении почти двух десятилетий. После расформирования Крымского филиала АН СССР отдел истории и археологии был реорганизован в Отдел древней и средневековой археологии Крыма и вошел в состав Института археологии АН УССР. П. Н. Шульц заведовал отделом до возвращения в Ленинград в 1966 г., куда он был приглашен для руководства Группой античной археологии ЛОИА. В 1974 г. Павел Николаевич вышел на пенсию по болезни. За многолетнюю научную и научно-организационную деятельность он был награжден орденом «Знак Почета» и медалями.

Самостоятельные полевые исследования П. Н. Шульц начал в 1925 г. В этом и следующем году он организовывал Верхневолжскую экспедицию ГАИМК, в 1927-1929 гг. участвовал в Северо-Западной экспедиции П. П. Ефименко, в 1924 и 1928 гг.- в Северо-Кавказской экспедиции А. А. Миллера. Неоднократное участие принимал Павел Николаевич в работах Ольвийской экспедиции (1926, 1929-1930, 1932, 1939 гг.). В эти годы проявился особенный талант П. Н. Шульца в проведении археологической разведки, в которой ему всегда сопутствовала удача. Во время разведок по берегам Волги в районе г. Ржева и нижнего течения р. Вазузы им открыты поселения и могильники разного времени - от неолита до позднего средневековья. Он был одним из первых исследователей, начавших целенаправленный поиск и изучение поселений ольвийской периферии на правом берегу нижнего течения р. Южный Буг в 1929-1930 и 1939 гг.

С начала 30-х годов П. Н. Шульц начинает заниматься археологией Крыма. В 1933-1934 гг. он осуществил разведочное обследование побережья Северо-Западного Крыма, где открыл ряд греческих и позднескифских укрепленных и неукрепленных поселений, а также провел раскопки на городище Кара-Тобе. Он первым после М. И. Ростовцева вновь обратил внимание на важность комплексного изучения памятников этого района не только с точки зрения истории Херсонеса, но и истории скифо-сарматского мира, а также истории греко-варварских взаимодействий. Результаты разведок позволили П. Н. Шульцу выдвинуть новую гипотезу о греко¬скифских взаимоотношениях в Крыму в IV-III вв. до н. э. Эта гипотеза превратилась в общепризнанную концепцию, долгое время просуществовавшую в науке и оказавшую важное воздействие на развитие представлений о древней истории Причерноморья. В конце 50-х годов П. Н. Шульц возобновил широкие и всесторонние полевые исследования в Северо-Западном Крыму, которые продолжаются и сейчас его учениками и последователями.

Вся послевоенная научная и организационная деятельность П. Н. Шульца была связана с Крымом. Созданный и руководимый им отдел археологии в Симферополе стал практически центром археологических исследований в Крыму. Еще до образования Крымского филиала АН СССР по инициативе Павла Николаевича ИИМК и ГМИИ им. А. С. Пушкина в 1945 г. организовали постояннодействующую Тавро-Скифскую экспедицию (затем - экспедиция Крымского филиала), общее руководство многолетними работами которой осуществлялось П. Н. Шульцем. Регулярные полевые исследования трех-четырех отрядов этой экспедиции охватили почти всю территорию Крыма; работы велись в степных, предгорных и горных районах, а также на южном побережье полуострова. В экспедиции принимали участие и другие центральные научные учреждения и музеи Крыма - П. Н. Шульц постоянно стремился привлечь для комплексного изучения крымских древностей и решения поставленных задач максимум научных сил. В дальнейшем он создавал и возглавлял ряд других экспедиций, Крымского филиала и ИА АН УССР, в том числе ‘Симферопольскую, Ялтинскую и Северо-Крымскую, которая с 1952 г. и по настоящее время проводит исследования по трассе Северо-Крымского канала и в зонах орошения земель в Степном Крыму. С 1967 г. до заболевания П. Н. Шульц руководил Боспорской экспедицией ЛОИА.

Павел Николаевич был разносторонним и широко одаренным исследователем, крупным специалистом в разных разделах археологии. Но основные его научные интересы лежали в области изучения позднескифской и кизил-кобинской культур, древностей тавров, а также памятников скифской и сарматской монументальной пластики. Ведущая роль советской науки в изучении культуры скифов общепризнана. Исследования П. Н. Шульца занимают в ней особое место. Благодаря им получены новые данные, позволившие сформировать принципиально новые представления о развитии и состоянии общества и государства поздних скифов с центрами в Крыму. Его наблюдения и выводы, изложенные в ряде статей, обобщены в работе «Позднескифская культура и ее варианты на Днепре и в Крыму (постановка проблемы)» (В кн.; Проблемы скифской археологии. М., 1971, с. 127-143). Громадное значение для науки имеют проводившиеся под руководством «П. Н. Шульца в 1945-1963 гг. и получившие широкую известность раскопки главного центра Крымской Скифии - городища Керменчик, отождествляемого с Неаполем. Исследование этого позднескифского города - целая глава в развитии скифоведения. Многолетние работы дали обширный новый материал для изучения последнего этапа скифской культуры. Среди открытых на городище памятников - знаменитый мавзолей, усыпальница верховной знати, по-видимому, царского рода. Главные итоги этих исследований подведены в ряде трудов П. Н. Шульца, среди которых обобщающая статья «Исследования Неаполя скифского (1945-1950 гг.)» (В кн.: История и археология древнего Крыма. К., 1957, с. 61-93) и монография «Мавзолей Неаполя скифского» (М., 1953). В последние годы работы П. Н. Шульц практически завершил раскопки самого крупного на Боспоре кургана Кара-Оба - монументального памятника II в. до н. э., исследование которого было начато еще в XIX в. А. Е. Люценко и продолжено В. Ф. Гайдукевичем.

Еще в начале 30-х годов П. Н. Шульц разработал первую систематику скифских и сарматских изваяний, оставшуюся неопубликованной. В дальнейшем он постоянно ее совершенствовал и собирал материалы для Свода памятников скифской монументальной пластики. Эта работа была им завершена, а краткие выводы из нее опубликованы в широко известной специалистам статье «Скифские изваяния Причерноморья» (В кн.: Античное общество. М., 1967, с. 225-237).

Ведущее место принадлежит П. Н. Шульцу и в исследовании таврской проблемы. Разведки и раскопки, проводившиеся Тавро-Скифской экспедицией, позволили ему обосновать первую стройную периодизацию памятников Горного Крыма и создать обобщающий труд «О некоторых вопросах истории тавров (территория, хронология, взаимоотношения с античными городами и скифами)» (В кн.: Проблемы истории Северного Причерноморья в античную эпоху. М., 1959, с. 235-272).

П. Н. Шульц опубликовал немногим более 60 работ - это не соответствует тому действительному вкладу, который он внес в науку. Но дело в том, что Павел Николаевич принадлежал к тому счастливому типу ученых, которых называют «генераторами идей», и он охотно и с радостью делился идеями с коллегами и учениками, совершенно не жалея своего времени. Он обладал даром синтезировать разрозненные и, казалось бы, случайные мелкие и незначительные факты и наблюдения, видеть за ними общие явления и процессы, строить обобщающие модели и концепции. В то же время он был блестящим полевиком, особое значение придававшим археологической разведке, поиску, всегда подчиненному определенной научной цели. Будучи человеком с душой необычайной щедрости, он все свое знание и умение стремился передать другим. Одна из важнейших заслуг П. Н. Шульца - создание современной школы крымской археологии. Из-под его крыла вышло — немало специалистов. Учил он всегда и везде: и в поле, и в лаборатории, и просто в беседах, причем всегда незаметно и без всякого давления. В первые послевоенные годы «ненавязчиво, исподволь, но, как всегда, последовательно и методично перестраивал он вчерашних фронтовиков с покалеченными телами и израненными душами в «гражданских» - тех прежних мирных научных работников и студентов, какими мы были накануне войны» - так тепло вспоминает Павла Николаевича в книге «Аю-Даг-„Святая» гора» (Симферополь, 1975, с. 102) один из его первых учеников О. И. Домбровский. С такой же теплотой и благодарностью хранят светлую память о Павле Николаевиче Шульце его ученики всех поколений и возрастов и все те, кому посчастливилось с ним вместе работать и кто продолжает дело, которому он посвятил свою жизнь.

Щеглов А. Н. Памяти Павла Николаевича Шульца // СА — М.: 1984, № 3. С. 285-287.

В этот день:

• Дни смерти
• 1891 Умер Карл Людвиг Мюллер - датский нумизмат, автор книг «Монеты Александра Великого», «Монеты древней Африки», «Монеты македонского царя Филиппа II» и «Монеты фракийского царя Лисимаха».

СПб., 1998.

Предисловие

Глава I
Изучение истории психологии

1992: Matarazzo. 1990).

1985. P. 35). Говоря о Фрейде (глава 13), мы увидим, что недавно обнаруженные данные подтверждают, что он употреблял кокаин на протяжении длительного периода жизни. Джоунс решил, что он не может допустить, чтобы об этом узнали.

1992). Например, одно из писем к Фрейду от его старшего сына закрыто до 2013 года, другое - до 2032. А письмо от одного из наставников Фрейда не может быть опубликовано до 2102 года. К тому времени пройдет приблизительно 177 лет после смерти этого человека, и это дает возможность предполагать, что в письме заключена какая-то (Sulloway. 1992. P. 159).

1986. P. 73). Полагаясь на переводы, историки должны иметь в виду. что данные, с которыми они работают, могут быть неточными или ошибочными. В 80-х годах Британское психоаналитическое общество рекомендовало пересмотреть традиционные переводы работ Фрейда, поскольку они лишь укореняли искаженное представление о его идеях (Holder. 1988).

Часть учёных согласилась с мнением Бларамберга, часть категорически отрицала его выводы. Интересно, что те учёные, которые побывали на самом городище и даже произвели на неём небольшие раскопки, например выдающиеся русские археологи Уваров и Веселовский, - поддержали мнение Бларамберга. Другая группа учёных - по преимуществу немцев, никогда не бывавших на городище, - высказалась против предположений Бларамберга.

Вопрос а том, был ли здесь в древности город Неаполь-Скифский и кто изображён на рельефе, оставался неразрешённым на протяжении целого века. К тому же в скором времени и сам рельеф с изображениями старика и юноши был утерян, и все учёные после Бларамберга пользовались крайне неточным его рисунком, не видя самого оригинала.

Прошло более ста лет после открытий Бларамберга. Вопрос об утерянном рельефе стал уже забываться.

И вот уже в советское время, в 1937 году, совершенно неожиданно археолог П. Н. Шульц в фондах Музея скульптуры Академии художеств обнаружил небольшой гипсовый слепок и увидел, что он представляет собой отливку с древнего мраморного рельефа, найденного Бларамбергом.

Это был точный слепок с утерянного памятника. И вновь возник вопрос: кто же изображен на рельефе?

На основании сопоставления головы бородатого скифа на найденном слепке с изображениями Скилура на монетах, которых к этому времени было найдено больше, чем при Бларамберге, можно было, наконец, решить, что на мраморном рельефе был изображён скифский царь Скилур.

Если старик был Скилуром, то кто же был юноша справа от него?

Изображение молодого мужчины рядом с царём, одинаковые у одного и другого скифские шапки наводили на мысль, что юноша был Палаком, сыном Скилура. Изучение обломка рельефа и сравнение его с другими целыми рельефами того времени позволило П. Н. Шульцу установить, что наш обломок является частью рельефа с изображением двух всадников, едущих рядом .

Скифский царь Скилур и его сын Палак (обломок рельефа)

Известняковый рельеф с изображением скифского царя Палака (Конец II века до нашей эры)

Одновременно встал другой, более существенный вопрос: где же находился Неаполь-Скифский и каков характер культуры скифов этого времени? В самом деле, если в руинах городища были найдены мраморный рельеф с изображением скифских царей, постаменты от статуй с надписями, одна из которых упоминает Скилура, большой известняковый рельеф с изображением юноши на коне, повиднмому, скифского царя Палака, то все эти находки говорили, что перед нами действительно развалины древнего скифского города. Этот город был украшен статуями и рельефами скифских царей, в нем ставились плиты с надписями, в которых объявлялась благодарность военачальникам за удачные военные действия, и посвятительные надписи разным богам. Портретные рельефы, найденные на городище, в особенности героизированное изображение юного Палака на коне, отличаются самобытным характером. Они чем-то напоминают позднейшие скульптурные изображения Георгия Победоносца в древнерусском искусстве. Вокруг городища еще в прошлом столетии было найдено много погребений, что опять-таки указывало на длительную жизнь этого Древнего города. Всё говорило за то, что скифы достигли в те далёкие времена уже высокого для своего времени уровня культуры.

А вместе с тем среди многих учёных долго держалась ошибочная точка зрения о том, что скифы не знали городской культуры и не создали своего государства. Особенно широко было распространено это ложное мнение за границей, где скифов изображали, как диких монгольских кочевников, якобы стоявших на низкой ступени развития.

Опровергнуть эти ложные взгляды можно было лишь путем планомерно поставленных длительных раскопок, в первую очередь скифского городища близ Симферополя. Кроме того, нужно было широко развернуть археологические разведки по всему Крыму, куда переместился центр скифского государства в III–II веках до нашей эры.

Ещё в 1945 году Всесоюзное совещание советских археологов приняло решение об организации Тавро-скифской археологической экспедиции Института истории материальной культуры Академии наук СССР и Государственного музея изобразительных искусств.

После окончания Великой Отечественной войны, экспедиция приступила к работам. Ее руководителем был назначен П. H. Шульц. С 1948 года, наряду с названными учреждениями, экспедицию проводит созданный в том же году Крымский филиал Академии наук СССР. Деятельное участие в археологических исследованиях экспедиции принимают музеи Крыма.

Пятилетие раскопки скифского городища близ Симферополя неопровержимо доказали правильность предположения, высказанного Бларамбергом, что именно здесь находился Неаполь-Скифский, столица могущественной державы скифов.

В августе 1945 года сотрудники экспедиции вышли с вокзала и на смешных маленьких трамвайчиках поехали на окраину Симферополя. Первый переулок, по которому мы пошли к древнему городищу, назывался «Скифский переулок». Это было так неожиданно и так подходило к цели нашего путешествия, что мы несколько раз перечитали название на табличке и фонарях и решили считать это добрым знаком.

Мы устроили свой лагерь в уютной, тенистой Петровской балке и по крутым ее склонам взобрались на городище.

Был уже вечер, и перед нами городище лежало, как ровное, местами холмистое плато, покрытое выжженной травой, золотистой под косыми лучами заходящего солнца. Чернели провалы окопов и траншей, оставшихся после войны, под ногами валялись черепки скифской посуды, гильзы от патронов и осколки снарядов.

Мы пошли в обход городища, определяя его границы. Оно занимает площадь около 20 гектаров и расположено на одном из выступов второй гряды Крымских гор, на левом высоком берегу реки Салгир.

С восточной стороны оно обрывается отвесными скалами, причудливо выветрившимися, отчего местами отделившиеся части скал напоминают громадные человеческие фигуры. Здесь, с этой стороны, городище было неприступно и не нуждалось в стенах, С запада его ограждала глубокая Петровская балка, С юга лежало степное плато. По холмистым возвышениям, по ямам от выборки камня мы увидела, что здесь проходила городская оборонительная стена и что здесь же должен быть въезд в город.

Столица скифов - Неаполь - была построена в центре Крыма. Отсюда видны многочисленные скифские городища, лежащие на возвышенностях вокруг Неаполя и как бы охраняющие подступы к сердцу скифского государства. В случае опасности нападения вести об этом могли передаваться от младших городищ зажженными кострами, дымом. И городища одно за другим сразу включались в круговую оборону скифской столицы. Свыше 600 лет просуществовал Неаполь-Скифский, и, несмотря на большую давность, он донес до наших дней остатки своей былой мощи, скрытой под плотной, каменистой землей.

После осмотра городища был составлен план раскопок на пять лет. В первую очередь было решено исследовать район южнее оборонительной стены, где, по всей вероятности, должны были находиться центральные городские ворота; затем были намечены участки к северу от стены, где мы предполагали жилые кварталы и, кроме того, намечались розыски некрополя - древнего кладбища. В течение пяти лет Тавро-скифская экспедиция работала, расширяя и уточняя этот план, и результаты исследований полностью его оправдали.

Развалины Неаполя-Скифского ещё в начале XIX века возвышались над поверхностью. Но в течение ста с лишним лет окрестное население разрушало руины древнего города. Татары строили Акмечеть (на территории нынешнего Симферополя), безжалостно разбирая стены скифского городища. В царское время городская управа разрешила за плату жителям Симферополя брать камень из древних построек. Почти вся Петровская слобода построена из скифских камней. Когда весь камень был взят с поверхности, его стали выкапывать из-под земли .

Сейчас мы раскрываем лишь нижние части стен, уцелевшие от разгрома. Только в некоторых местах высота стен достигает 2,7 метра. Но по следам в обрезах раскопов, по обвалам сырцовых частей стен археолог-архитектор восстанавливает первоначальную высоту и форму сооружений.

Неаполь-Скифский был ограждён оборонительной стеной в III веке до нашей эры. Она была сложена из крупных необработанных камней на глиняном растворе. Ширина её первоначально доходила до 2,5 метра. Позднее стену расширяли и укрепляли пристройкой новых панцырных поясов. Эти оборонительные работы, видимо, предпринимались, когда Неаполю угрожала опасность со стороны иноземных захватчиков. Так, в царствование Скилура и его сына Палака, во II веке до нашей эры, к оборонительной стене пристраивается новый пояс. Это было время ожесточенных боев скифов за свою свободу, за свою землю и свой город прошв понтийских захватчиков. Неаполю-Скифскому в первые века нашей эры не раз приходилось бороться и против римских оккупантов, а это требовало значительного увеличения обороноспособности города.

Тщательные раскопки позволили нам увидеть, как укреплялись стены городища, становились все выше и мощнее. Перед основной стеной была сооружена передовая стена - протейхизма. Общая ширина стен достигает 8,5 метра, а в некоторых местах доходит до 12,4 метра. Таких мощных стен не было ни в одном древнем городе Северного Причерноморья - ни в Ольвии, ни в Пантикапее, ни в Херсонесе.

В середине южной линии оборонительной стены находился проезд центральных городских ворот. Проезд этот удлинялся по мере расширения стен, а ворота переносились к внешнему панцырю. Мы открыли место, где стояли ворота, нашли каменные плиты с углублениями для стояков. Первые, самые древние, ворота были подвесные, на петлях; были найдены плиты с круглыми подпятниками от более поздних ворот, которые вращались на «пятах». От створок сохранились куски дерева и крупные железные кованые гвозди. Ворота были сделаны из толстых дубовых досок.

Городские ворота охранялись с запада и востока двумя боевыми башнями. Восточная башня - неправильной четырехугольной формы. Как уже сказано, стены Неаполя укреплялись последовательно новыми панцырными поясами. Точно так же и боевая превратная башня сначала имела один пояс в 1,3 метра ширины, который укреплялся новыми поясам, и, наконец, ширина её стен достигла 5 метров.

В III веке нашей эры ворота Неаполя-Скифского были закрыты и жители города заложили их камнями. Этот заклад сохранился до наших дней. Для чего это было сделано? Может быть то была последняя осада города, когда скифы закрыли ворота, чтобы ни одному защитнику не покинуть город и биться в нём до конца?

На площади, к северу от городских стен, находилось множество зерновых ям, вырубленных в скале. Все они внутри обмазаны глиной, некоторые оштукатурены. На многих на них сохранились плоские каменные крышки, примазанные к венцам гипсовым раствором. В них скифы хранили запасы зерна, вероятно предназначенного для войска. Здесь же сохранились остатки больших глиняных жаровен для выпечки лёпешек. В одном месте у стены лежала груда подобранных по величине «голышей» для метания из пращи.

Все эти остатки когда-то мощных стен и башен, в небольшой своей части открытые археологами, все же достаточно ярко говорят нам о многочисленном населении Неаполя-Скифского. В течение почти 700 лет жители упорно защищали свой город, укрепляли его стены и башни, восстанавливали их после временных поражений и снова боролись за свою свободу.

Жители Неаполя-Скифского не только укрепляли его оборонительные стены, но и украшали свой город красивыми зданиями.

Перед центральными воротами мы открыли хорошо утрамбованную площадь, покрытую плотным слоем белой известняковой крошки. Здесь сохранились остатки большого сооружения Стены его были облицованы прекрасно отесёнными плитами, сохранились углубления от колонн, одну из капителей мы нашли рядом. Крыша сооружения была черепичной. То, что эта постройка имела общественный характер, подтверждается находкой около здания мраморного обломка статуи богини земледелия с посвятительной надписью на древнегреческом языке. Здесь же был найден обломок рельефа с изображением руки, держащей посох или же древко копья, и обломок руки от мраморной статуи богини Афины. Рядом лежали фрагменты бронзовых статуй.

Нужно сказать, что здесь как раз и были найдены в 1827 году археологом Бларамбергом рельефы с портретами Скилура и его сына Палака, рельеф с Палаком на коне и надписи, упоминающие царя Скилура, Конечно, такие вещи не могли находиться в обыкновенном жилом доме или около Него.

Сооружение с колоннами на белой площади было расположено так, что каждому въезжавшему в город через главные ворота оно прежде всего бросалось в глаза. И это подчеркивало значение города как столицы скифского государства, города, с которым приходилось считаться как друзьям, так и недругам.

К северу от городских стен, внутри города, были расположены жилые здания. Мы открыли остатки нескольких из них. Крыши их покрывались черепицей, стены до 1 метра толщиной, тщательно сложенные, штукатурились, иногда расписывались. Мы нашли много обломков красивой расписной штукатурки.

Одно самое древнее здание имело большой полуподвал, высеченный в скале. В нём было найдено множество костей домашних животных; лошадей и коров, овец, коз, свиней, что свидетельствует о большом значении скотоводства у крымских скифов. Кости диких животных - кабана, сайги и особенно бобра, отсутствующих сейчас в Крыму, - говорят о том, что предгорья Крыма в те древние времена имели густые леса, воды в Салгире было тогда значительно больше. Здесь же мы нашли большое количество разбитых амфор с клеймами различных древнегреческих городов. В этих амфорах в Неаполь привозили вино с островов Средиземного моря - Родоса, Коса, Книда и из Синопы - города на южном побережье Чёрного моря. В жилых помещениях полы были глинобитными, около очагов устраивались очажные ямы, куда сбрасывалась зола и кухонные остатки.

В жилых домах мы находили много обломков самой разнообразной скифской посуды: тут были и простые ручной работы горшки и миски, начиная от больших сосудов и кончая маленькими горшочками; много лепных, лощёных сосудов. Они отличаются красивой формой и прекрасно отполированной поверхностью, иногда по блеску равняющейся с лаком на привозных греческих сосудах. Лощение было жёлтого, красного, коричневого, серого цветов, но красивее всего сосуды с блестящей черной поверхностью; иногда такие сосуды украшались глубоко врезанным узором, заполненным белой пастой. Мы нашли две такие подвесные курильницы с изображениями солнца с лучами.

Но, кроме посуды ручной работы, в Неаполе встречаются обломки тонкостенной скифской посуды, сделанной на гончарном кругу, Эта посуда отличается хорошо обработанной глиной; поверхность часто украшается лощением. Хороший обжиг говорит о том, что обжигались подобные сосуды в гончарной печи. Одну такую скифскую гончарную печь экспедиция исследовала в городище у Симферополя, близ совхоза «Красный». В печи и около нее были найдены обломки скифской гончарной посуды высокого качества. Перед нами, следовательно, скифская гончарная мастерская, производившая посуду на сбыт, У поздних скифов уже имело место разделение труда между земледельцами и ремесленниками.

В жилых помещениях мы находили красивые пластинки из резной кости, которыми украшались скифские ларцы. Узоры, с любовью выполненные скифскими народными резчиками, живо напоминают по своему характеру русскую резьбу по дереву.

Резная костяная пластинка, украшавшая скифский ларец

В конце II века до нашей эры жителям Неаполя-Скифского пришлось выдержать тяжелую осаду иноземных войск царя Митридата Понтийского и войск Херсонеса. Возможно, что город был взят и некоторое время находился во власти противника.

Во всяком случае в это время были пожары в домах. Серые и черные прослойки золы и сажи прослеживаются между остатками нижних, более древних, и верхних, более поздних, зданий.

Город сравнительно скоро был восстановлен. Об этом говорят многочисленные здания первых веков нашей эры. Остатки одного из таких зданий были нами открыты. Стены его yже, чем у более ранних зданий (до 0,6 метра шириной), нижняя часть стен сложена из камня, верхняя была сырцовой. В одном помещении полностью сохранилась большая овальной формы жаровня. На ней выпекались лепёшки. В соседнем помещении мы нашли около пятнадцати больших амфор, раздавленных рухнувшими стенами. Около одной из них лежала кучка из шестидесяти бараньих косточек. Это были «бабки», одни - сточенные но краям, другие - просверленные, чтобы их можно было нанизать на веревочку. Они служили для игры в кости.

В другом месте, неподалеку от разрушенной печи, мы нашли почти целую амфору, стоявшую в углублении, вырубленном в скале, около неё лежал крупный сосуд, стояли лощеный горшок, красно лаковые чашечки и кувшины, лепные горшочки и даже каменный сверленый топор; тут же лежала золотая бляшка. Эти остатки поздних зданий с кладовыми и двориками относятся к I–III векам нашей эры.

В самых последних из них вещи сохранились на месте и очень часто целыми; картина разрушения поздних зданий говорит о том, что оно было внезапным и что жители его бежали сразу, бросив всё своё имущество: взрослые бросали дома, утварь, дети - свои игрушки. Может быть это разрушение было совершено гуннами, сметавшими в своем движении по причерноморским степям древние города и поселения.

Раскопки жилых кварталов Неаполя-Скифского познакомили нас с архитектурой скифских жилых домов. Мы теперь знаем, что с III века до нашей эры по III–IV века нашей эры скифы строили не только юрты и землянки, но и большие каменные дома с толстыми стенами, черепичными крышами. Многие богатые дома имели по нескольку помещений, к ним пристраивались кладовые и примыкали большие дворы с зерновыми ямами, в которых археологи находили обуглившиеся зерна пшеницы, ячменя и проса. Здесь же встречались жернова и зернотерки для размола зерна. Земледелие являлось одной из основ хозяйства крымских скифов. Широко было развито и скотоводство, причем, судя по костным остаткам, в скифских стадах преобладала лошадь. Костей диких животных найдено мало; это говорит о том, что население мало занималось охотой. Интересны находки костей бобров и кабанов: сейчас они в Крыму не водятся. В те далёкие времена Неаполь-Скифскнй был окружён лесами.

Широкие торговые связи со средиземноморскими городами, с Боспором и Херсонесом, подтверждаются многочисленными находками привозных изделий, найденных в жилых кварталах Неаполя-Скифского, Мы видим здесь уже развитую городскую культуру оседлых скифов, умеющих строить дома, заниматься ремеслами и торговлей.

Из пяти лет работы экспедиции самым интересным и замечательным по своим открытиям был 1946 год. 4 августа перед началом работ к западу от раскопок 1945 года было обнаружено несколько новых ям, вырытых жителями Симферополя для добывания глины. И здесь, в обрезе одной из них, мы заметили остатки древнего погребения; для его исследования был заложен небольшой раскоп.

6 августа начались раскопки на этом участке. На второй день показались кладки древних каменных стен и ступени каменной лестницы. На третий день было расчищено погребение мужчины в истлевшем деревянном ящике из сосновых досок. Кроме одной бронзовой пряжки от пояса, при нем ничего не было найдено. Но под этим погребением показались другие ящики, все они были покрыты плотным слоем глины, которая образовалась от разрушившихся сырцовых кирпичей, рухнувших внутри открытого нами сооружения. Раскоп был расширен, выяснилось, что погребения заполняют всю площадь и идут ярусами одно над другим.

Расчистка древних хрупких костяков в истлевших ящиках была трудной и кропотливой, А вместе с тем надо было торопиться: наступили холодные и дождливые дни. Весь состав экспедиции и даже дети были привлечены к этой работе. С утра до темноты мы расчищали погребения. Здесь уже нельзя было брать лопату в руки, приходилось работать хирургическими ножами, скальпелями, пинцетами, очищать кости кисточками, иногда просто самим сдувать землю в особо трудных местах.

Раскрыть погребение надо так, чтобы перед нами лежал непотревоженный костяк, чтобы все вещи оставались на местах и мы смогли бы увидеть, как в древности положили покойника, какие предметы поставили в могилу, чем украсили его одежду. На основании всего найденного уже можно говорить о погребальном обряде.

После тщательной расчистки погребение фотографируется, делается чертеж, зарисовки, вещи вынимаются из могилы, записываются в опись, убираются кости, земля просеивается, чтобы не пропала ни одна бусинка, и начинается работа над нижележащим захоронением.

Уже во втором и третьем погребении были найдены золотые вещи. Слух об этом облетел население Симферополя, и к раскопкам потянулись толпы «болельщиков». По бортам раскопа выстраивались ряды людей, готовых терпеливо, часами, наблюдать за нашей работой и иногда давать самые фантастические объяснения, «почему здесь такая сила покойников».

Приходилось время от времени кому-нибудь из сотрудников прерывать работу и давать краткую информацию о наших раскопках. Уже в процессе работ ещё до окончательного их завершения было ясно, что мы открыли мавзолей с многочисленными богатыми захоронениями скифской знати.

После захода солнца народ понемногу расходился, а мы уже в темноте закрывали площадь раскопок рогожами, брезентом и фанерой, и чтобы никто из любопытства не потревожил «покойников», с вечера до утра их охраняли два милиционера.

Начались заморозки, к утру земля становилась такой твёрдой, что никакими ножами нельзя было работать. Мы приносили железные листы, разводили на них огонь и, передвигая их, отогревали землю. Иногда вновь устанавливались теплые дни и шел дождь, который был страшнее мороза. И хотя костяки были закрыты, вода стекала в углы мавзолея, откуда мы её вычерпывали, чтобы снова продолжать работу.

6 сентября в северо-западном углу мавзолея, после расчистки одного из костяков, выяснилось, что под ним уже нет следующего погребения. Мелькнула надежда, что хоть в этом месте мы уже дошли до конца, Стали копать глубже, двое мальчиков-болельщиков выбрасывали землю. Через несколько минут лопата стукнулась о камень, немного дальше - тоже камень, еще дальше - опять камень. Теперь все стали помогать выбрасывать землю, надеясь, что мы дошли до скалы. Но это оказалась не скала. Перед нами лежали три большие массивные плиты, закрывавшие каменную гробницу. Средняя плита еще в древности опустилась вниз, и гробница была засыпана землёй. Была ли она разграблена еще в древнее время или плита упала под напором насыпи? Чье это погребение? Что мы найдём в нём?

Расчистка была отложена до утра, но всю ночь мы думали об этом. И все же то, что мы увидели после расчистки, произошло все наши ожидания.

Глубина гробницы была около метра. Не будем здесь подробно описывать, как расчищалось погребение, как засыпь снималась слой за слоем по сантиметрам. Работать было очень трудно, сидеть приходилось согнувшись, страшно было опереться рукой, страшно было передвинуть затёкшую ногу, чтобы не потревожить погребение. Сначала из земли показалась золотая спираль; расчищая дальше, мы дошли до кости левой руки, вокруг которой она была обвита несколько раз. Затем понемногу стали показываться самые разнообразные золотые бляшки; их положение тщательно фиксировалось на чертеже, делались фотографии и зарисовки. В земле были найдены обрывки золотых нитей. И вот здесь особенно пригодились глаза наших юных помощников. Часами они перебирала землю из гробницы, выбирая из неё каждую ниточку. Наконец, через неделю погребение было расчищено, и вот что мы увидели.

В большой прямоугольной гробнице, сложенной из хорошо оттёсанных плит белого известняка, лежал костяк мужчины. Он был положен головой на запад, правая рука была протянула вдоль туловища, левая согнута. В ногах покойника лежали три железных наконечника копий со следами позолоты на втулках, меч с серебряной рукояткой и железный шлем с бронзовыми украшениями. Справа у бедра лежал второй меч в серебряных ножнах. От кожаного ремня сохранились железные пластинки и бронзовые пряжки с фигуркой зверя и головами уточек. На этих пряжках висел колчан для лука и стрел, украшенный на конце большой треугольной золотой пластиной. От одежды сохранились остатки кожи. Она была заткана золотым шитьём и украшена множеством самых разнообразных бляшек из червонного листового золота.

Золотые бляшки из каменной гробницы

Свыше восемьсот золотых изделий скифской и греческой работы было найдено в могиле знатного скифа. На головном уборе были нашиты три круглые бляшки с изображением божества солнца, полы кафтана и концы рукавов украшены бляшками в виде звездочек, пчел, лепестков, завитками, изображающими морскую волну, и крошечными львиными головками, держащими в пасти цепочки с подвесками. Руки и ноги покойника были перевиты несколько раз длинными золотыми спиралями.

И, стоя вокруг белой каменной гробницы, мы мысленно стирались себе представить, как в далекой древности скифы опустили в нее тело своего славного царя, быть может погибшего в бою. Как они одели его в роскошный кожаный кафтан, сверкающий золотом, как заботливо снарядили его в дальний загробный мир, положив в могилу его боевое оружие: мечи, копья, лук и стрелы, все, что было необходимо воину здесь, на земле, и без чего, по их верованиям, он не смог существовать в другом мире.

В мавзолее мы открыли более 70 погребений скифской знати. В числе их выделялся деревянный саркофаг скифской царицы, который был буквально воссоздан из земли. Вот как это произошло.

У восточной стены мавзолея слой глины был особенно плотным. При расчистке его ножами в одном месте открылась пустота, заполненная древесной трухой. Очистив её, мы увидели, что в глине осталась как бы форма от деревянной резной колонки. Расчищая дальше, мы обнаружили ещё ряд таких пустот, а также отпечатки деревянных досок с резными украшениями, окрашенными в розовый и голубой цвета с позолотой.

По расположению этих остатков от деревянных колонок, столбиков и досок удалось решить, что здесь стоял саркофаг, разрушившийся и погребённый под обвалов сырцовых стен. Глина плотно осела на части саркофага. В течение столетий дерево истлевало, превращаясь в труху, а выпуклые изображения, краски и позолота отпечатывались в глине.

Трудная задача была воссоздать облик саркофага, от которого мы имели одни следы в земле. С большим терпением и упорством работали над этим художник и реставратор экспедиции. Был сделан план расположения всех остатков, затем из пустот осторожно вынималась древесная труха, она выдувалась мехами, а часто и собственными легкими. В очищенные отверстия заливался гипс. Через день, когда он просыхал, вокруг осторожно расчищалась земля, и вот перед нами лежали гипсовые отливки колонок, досок, резных фигур животных и других частей саркофага. На отливках отпечатались краски и позолота, когда-то, столетия тому назад, перешедшие с дерева на глину, а сейчас - с глины на гипс.

Золоток кольцо из саркофага царицы

Золотая подвеска из саркофага царицы

Деревянный саркофаг скифской царицы (реконструкция О. И. Домбровского)

Руины мавзолея Неаполя-Скифского (конец II века до нашей эры)

Глиняная скифская курильница, найденная в мавзолее (II–I века до нашей эры)

Халцедоновые бусы из погребения аланского военачальника (III век)

Бронзовые бляхи, обтянутые листовым золотом, из погребения аланского военачальника (III века)

Древнегреческая надпись на обломке мраморной плиты (II век до нашей эры), найденном в общественном сооружении Неаполя-Скифского

Клейма с древнегреческими надписями на ручках амфор с острова Родоса (III–II века до нашей эры), найденные в жилом помещении Неаполя-Скифского

Золотые украшения на поле кафтана скифского царя, погребённого в каменной гробнице

Золотая подвеска, найденная на одежде скифского царя Золотая подвеска, найденная на одежде скифского царя

Бусы и золотые изделия, найденные в женском погребении в мавзолее

Ваза с изображением Эрота, найденная в некрополе Неаполя-Скифского

Теперь можно было в чертеже реконструировать саркофаг и представать его облик.

Он имел прямоугольную форму, резные фигуры фантастических животных - сфинксов и грифонов - служили ему ножками. Боковые стенки и крышка были сделаны из досок, украшенных резными гирляндами из листьев аканфа и лавра, шишек пинии и больших цветов, напоминающих подсолнух Гирлянды перевивались лентами. У торцовых сторон саркофага находились фигуры льва и сфинкса. Все это погребальное сооружение было красиво окрашено, блестело позолотой и предназначалось, конечно, для знатного лица.

Но саркофаг был разграблен ещё в древности. Сохранился женский костяк и несколько золотых вещей и бус. Однако можно себе представить, какое это была богатое погребение, если после кражи остались золотое массивное витое кольцо с двумя камнями, медальон с изображением солнца, большая золотая игла, золотые подвески, бусы и другие украшения.

Ясно, что в саркофаге была похоронена знатная скифская женщина, вероятнее всего царица.

18 ноября было расчищено последнее погребение внутри мавзолея, и работа экспедиции 1946 года закончилась. В 1947–1948 годах раскопки велись вокруг мавзолея, и мы уже могли ответить на многие вопросы, не разрешенные в предыдущие годы.

Мавзолей Неаполя-Скифского был выстроен в конце II века до нашей эры. Он был сооружён к западу от центральных городских ворот и стоял перед городской оборонительной стеной, непосредственно примыкая к ней. В плане он почти прямоугольный (8,65?8,10), стены до 1 метра толщиной сложены из квадров белого известняка, скреплённых глиняным раствором. Лицевые - южный, западный и восточный - фасады тщательно облицованы плитами, северной своей стороной мавзолей примыкал к городской стене. Сохранились нижние каменные части стен до 3 метров высотой, верхние были сложены из сырцовых кирпичей, которые рушились внутрь мавзолея, тем самым сохранив погребения до наших дней. Пол мавзолея был утрамбован и посыпан белой известняковой крошкой.

В восточной стене была видна деревянная дверь, следы которой также отпечатались в земле. Она была сделана из толстых дубовых, отесанных топором досок, скрепленных на поперечинах большими коваными железными гвоздями.

Первоначально мавзолей стоял открытым с трех сторон, но когда стала угрожать опасность нападения со стороны понтийских, а затем и римских завоевателей, жители города заложили дверь большими каменными плитами и обнесли мавзолей мощным панцырным поясом.

Мавзолей превратился из усыпальницы в боевую башню с погребальной камерой внизу и помещением для воинов вверху. Для того чтобы войти в мавзолей, вдоль западной стены его была построена каменная лестница, выходившая на городскую стену. Умерших вносили в усыпальницу по лестнице.

В течение трёхсот с лишним лет тут хоронили лиц царского рода с их семьями и слугами. Первым погребен был один из скифских царей. Для него сооружена каменная гробница, для него был воздвигнут мавзолей.

Впоследствии рядом с гробницей, вдоль западной стены, в крупных деревянных ящиках на подстилках из кошмы и звериных шкур были погребены скифские военачальники. У одного из них у правого бедра лежал длинный железный меч для рубки с коня, у другого - секира. Кожаные их колчаны со стрелами были украшены бронзовыми и золотыми бляшками. В ногах лежали уздечные наборы с фигурками зверей. Четыре коня, по скифскому обычаю, были убиты и похоронены вместе с воинами в мавзолее.

У одного из военачальников был найден резной камень из тёмнокрасного сердолика в форме скарабея (египетского жука). На оборотной его стороне с необыкновенным искусством вырезана портретная голова бородатого скифа в высокой шапке. Его облик близок к образам древнерусских князей.

Во многих ящиках были обнаружены семейные погребения - мужа, жены, ребёнка, иногда двух детей. На глаза покойников накладывались золотые пластины в форме глаз и губ. Скифы верили, что это предохраняло покойника от воздействия злых сил. В ногах и головах погребенных ставились сосуды для вина и благовоний, чашки с жертвенной пищей, клались куски бараньего и конского мяса.

В женских погребениях были найдены бронзовые полированные зеркала, иногда в деревянных футлярах, бронзовые браслеты на руках и ногах, кольца и серьги, деревянные гребни и тысячи самых разнообразных бус из тёмнокрасного и желтого сердолика, янтаря и аметиста, черного блестящего агата и молочного халцедона, горного хрусталя, цветной египетской пасты и пестрого финикийского стекла. К ожерельям привешивались подвески в виде прозрачных стеклянных слезок, сжатых кулаков, сосудиков, человеческих фигурок или головок демонов с вытаращенными глазами и открытым ртом. Скифы считали, что эти амулеты могут отпугивать злых духов, преследующих человека. Они как бы оберегали его.

Золотые бусы с подвесками из саркофага царицы

Золотая бляшка из погребения в мавзолее

Одежда погребённых украшалась золотыми бляшками и бисерным шитьём. На головки детей надевались венчики из золотых розеток, а на шею - бронзовые гривны и ожерелья. В мавзолее было найдено свыше 1300 одних только золотых вещей.

Местонахождение мавзолея с богатыми погребениями у стен скифской столицы, около центральных ворот, и то, что он стоял первоначально открытым, говорит о значении, которое он имел для жителей города.

Мавзолей с погребением скифского царя и его приближенных являлся своего рода святыней скифов: казалось, что, даже незащищенный еще стенами, он оберегал город, так же как и жители его были призваны оберегать священный прах своих властителей. Недаром еще во время нападения персов на скифскую землю, в конце VI века до нашей эры, когда персидский царь Дарий, утомленный отходом скифов, заманивавших противника в глубину своих степей, упрекнул их в трусости, скифский царь Агафирс гордо ответил ему: «…Есть у нас гробницы предков, разыщите их, попробуйте разрушить, тогда узнаете, станем ли мы сражаться с вами из-за этих гробниц или нет, раньше мы не сразимся, если это для нас невыгодно».

Раскопки мавзолея окончились. В Москву увезли вещи, черепа и кости из погребений. Наиболее ценные находки были выставлены в Государственном музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, они вполне заслуженно привлекали к себе внимание посетителей.

В Музее антропологии Московского государственного университета сотрудники приступили к изучению черепов, найденных в мавзолее.

Ещё при раскопках нас интересовал вопрос, кто был погребен в каменной гробнице, самой древней и самой богатой. Ясно, что это был царь Может быть даже один из скифских царей, о которых сохранились отрывочные сведения древнегреческих писателей, надписи к монеты?

Череп из каменной гробницы был передан известному антропологу М. М. Герасимову без указания места его находки. М. М. Герасимов начал увлекательную, кропотливую работу по восстановлению портретного облика мужчины, погребенного в каменной гробнице. Следуя законам соотношения между мягкими тканями и черепом, он стал покрывать последний слоем воска и постепенно, миллиметр за миллиметром, воссоздавать голову скифского царя. И вот на постаменте мы увидели портретное воспроизведение скифа пожилых лет с гордым, волевым лицом. Характерный нос с горбинкой, глубоко сидящие глаза под слегка нависающими бровями, небольшой рот и высокий, слегка покатый лоб заставили нас вспомнить другое знакомое лицо. И мы вспомнили его. Это был скифский царь Скилур, неоднократно изображавшийся на древних рельефах и монетах.

Когда мы поставили рядом эти изображения и голову, выполненную Герасимовым, для нас сомнений уже не было. В каменной гробнице был погребен Скилур.

Но тождество головы, воссозданной по черепу, с древними изображениями воинственного царя нужно было доказать путём соответствующих антропологических измерений, М. М. Герасимов с большой тщательностью выполнил эту работу и сделал интересный доклад в Институте антропологии Московского университета. На заседание собрались специалисты антропологи, анатомы, работники медицины, археологи и художники.

Сопоставления и результаты измерений М. М. Герасимова были настолько убедительными, что не вызвали возражений. Это подтверждалось и временем погребения, и богатством гробницы, к тем, что неподалёку от мавзолея в 1827 году был найден рельеф с изображением Скилура и его сына Палака и надписи с именем Скилура. Таким образом, можно считать вероятным, что в каменной гробнице был погребен знаменитый скифский царь Скилур. Этот царь, понимая силу содружества народов Северного Причерноморья в общей борьбе против иноземных завоевателей, сумел объединить скифов. Взгляд Скнлура на силу единения отражен в рассказе Плутарха. Скилур перед смертью призвал к себе своих многочисленных сыновей и, подав им пучок дротиков, предложил сломать их. Сыновья не смогли этого сделать. Тогда Скилур рассыпал дротики и, переломав их все поодиночке, сказал: «Если вы будете держаться вместе, вас никто не сможет одолеть. Если же вы будете действовать порознь, всякий вас сможет победить».

По восточному склону городища и по обоим склонам Петровской балки тянутся цепочкой склепы, высеченные в скале. В каждый из них ведет коридор, который подходит к входному отверстию. Входы в склепы закладывались каменными плитами, коридор заваливался камнями я засыпался землей. Невысокая погребальная камера обычно имеет прямоугольные очертания. В стенах вырублены небольшие ниши.

Обычно на поверхности нет никаких следов входа в склеп. Лишь по едва заметным оттенкам на растительном покрове, по почти неуловимому понижению почвы удавалось находить местоположение склепов. За пять лет работы их было открыто 28. Все они оказались ограбленными ещё в древности.

Но тем не менее, даже и разграбленные, они представляют большую научную ценность. Дело в том, что до сих пор ничего не было известно о скифской стенной живописи, а из 28 каменных склепов Неаполя 5 сохранили древнюю роспись.

Самый замечательный из них склеп № 9. Он ничем не напоминает мрачную погребальную камеру. Небольшой, уютный, с белыми стенами с яркой росписью, с четырьмя пилястрами - подпорками, он скорее заставляет нас думать о внутреннем виде жилого скифского дома, в котором еще сохранились традиции убранства кочевой юрты.

Стены склепа в верхней части обрамлены резным и раскрашенным орнаментом в виде треугольников с красными стрелами и в виде широкого пояса из зигзагообразных разноцветных полос, напоминающих крестьянские ковры-дорожки. Пилястры (столбики) расписаны ромбами, на одном из них сохранилось изображение красного петушка.

О жизни и занятиях главного хозяина этого дома рассказывает роспись на лицевой стене склепа. Слева - ковер с шахматным узором из жёлтых, чёрных и красных клеток, обрамленный красными стрелами. Около него стоит бородатый скиф в высокой шапке, в мягких сапогах. На нем широкополый кафтан с откидными рукавами, напоминающий древнерусские кафтаны. Скиф играет на греческой лире, изображение которой мы привыкли до сих пор видеть на чернофигурных и краснофигурных древнегреческих вазах.

Посредине стены, под нишей, мы видим скифа, выезжающего на охоту. Он сидит на статном тонконогом коне, напоминающем арабского скакуна, в правой руке держит повод, в левой - копьё. На голове у него остроконечная шапка. А перед ним две собаки - красная и чёрная; с яростью и вместе с тем со страхом набрасываются они на дикого ощетинившегося кабана. Он ранен, на боку у него кровь. Охота показана на фоне природы, внизу заметны изображения кустарников. Кабан водился в скифскую эпоху в Крыму, в частности в долине реки Салгира. Интересно, что сред к костей в склепе № 9 был найден череп дикого кабана.

Роспись склепа исполнена с такой жизненностью, с таким зорким наблюдением природы, что нет сомнения в том, что сам художник был скифом, наблюдал охоту, вероятно и сам охотился. Ничего похожего на роспись склепа № 9 мы до сих пор не видели в известных нам росписях Крита и Микен, Этрурии, Греции и Рима. Стиль живописи и характер орнамента склепа № 9 отличаются ярко выраженной самобытностью. Но если в большинстве склепов Неаполя-Скифского роспись была сделана доморощенными художниками, то склеп № 9 несомненно расписывал мастер-профессионал.

Интересны в склепе № 9 и расписные ниши, которые дают нам представление о скифских постройках. Восточная ниша изображает жилище с двухскатной крышей, навесы которой защищают стены от стока воды, а коньке крыши вертикально поставлена стрела, по сторонам её как бы вырезанные из дерева головы двух коней, обращенные мордами в разные стороны. Все это живо напоминает нам русскую избу с такими же резными коньками на такой же крыше.

Вторая ниша со стрельчатым сводом изображает скифскую юрту с каркасом, сплетённым из ветвей. На верхушке юрты та же стрела, а по её сторонам конские головы на длинных шеях, обращённые мордами одна к другой. Внизу небольшая лесенка.

Возможно, что здесь мы видим изображение небольшого культового сооружения - капища, стоящего на деревянных столбах, с приставной лесенкой.

Склепы № 2, 4 и 8 расписаны не художниками-профессионалами, но скорей всего родственниками умерших. Изображения здесь наивны, а иногда и беспомощны в техническом отношении. Но все же и тут мы чувствуем живое наблюдение натуры. В одном из склепов изображен скиф в неуклюжих мягких сапогах, стреляющий из большого лука. Тут же и маленькая, но выносливая большеголовая скифская степная лошадка. Плакальщицы, заломив руки над головой, причитают над покойником. Скиф в перепоясанном кафтане, с большим мечом, ведет смешного коня, похожего на восьмерку. Ниши окружены орнаментом из завитков и лепестков, похожих на язычки пламени. Наивные рисунки эти рассказывают нам о жизни и погребальном обряде скифов.

В склепах Неаполя-Скифского хоронили членов знатных скифских семей. В одном из них мы нашли более 20 костяков, Рядом со склепом часто хоронили коня, боевого друга погребенного воина. По тем немногим вещам, что остались после грабителей, можно было установить, что склепы по времени относятся к первым векам нашей эры.

Население средних классов хоронило своих покойников в земляных склепах, которые выкапывались в твердом глинистом грунте. Вход в них так же закладывался каменными плитами, а коридор заваливался камнями. В погребальных камерах иногда встречаются вместе с рядовым инвентарем художественные привозные изделия.

Бедный люд хоронили в простых земляных могилах. Они не были разграблены. Покойников клали без гробов, иногда на подстилку из морской травы, иногда завернув в кошму, а то и просто на землю. В головах и ногах ставили какую-нибудь чашечку с жертвенной пищей, лепной горшочек, зачастую даже не целый сосуд, а часть его. В этих могилках нет золота, нет мечей и копий. У женщин украшений меньше и они проще.

Раскопки некрополя дополнили наши знания о погребальных обрядах скифов, об их вере в загробную жизнь, а вместе с тем дали нам представление и об их реальной повседневной жизни, их культуре и быте.

Мы узнали, какое оружие носили воины, какую одежду они имели, какую посуду употребляли, чем украшали свой наряд женщины и дети. Мы установили, что членов царского рода, их приближенных погребали в мавзолее непосредственно у городских стен. Скифская знать хоронила своих покойников в каменных склепах поблизости от города. Средние и бедные жители хоронились подальше, уже на окраине кладбища, вдали от города, в простых земляных могилах. Всё это говорит о том, что в Неаполе-Скифском в это время было уже значительное социальное и имущественное неравенство.

В последние века существования Неаполя-Скифского среди его жителей начинают появляться сарматы. Близкая к скифам сарматская народность, в которую входили аланы, в первые века нашей эры становится господствующей в Северном Причерноморье, Раньше сарматы жили к востоку от Дона, но затем их племена распространились как на юг, в районы Северного Кавказа, так и на запад, вплоть до буго-днепровских районов. О проникновении алан в Неаполь-Скифский говорят погребения аланских дружинников с их конями. В отличие от скифских погребений, которые мы находили за пределами города, аланские погребения были обнаружены в пределах городской черты, на площади, перед центральными городскими воротами.

Здесь в 1949–1950 годах в могиле, вырубленной в скале, было открыто погребение аланского военачальника. Он был положен на спину, с вытянутыми руками и ногами; у правого бедра лежал короткий железный меч, у головы стояла амфора и находилась кость от жертвенного животного.

В ногах покойника был положен железный уздечный набор с удилами, налобником и круглыми бляхами. Крупные халцедоновые бусы были предназначены для украшения головы коня. Здесь же лежали большие бронзовые бляхи, обтянутые листовым золотом, круглые, подковообразные и в виде лепестков. Эти бляхи, очевидно, украшали чепрак и седло коня военачальника. Подобные богатые конские наборы встречались в погребениях аланских воинов на Керченском и Таманской полуостровах. Рядом с военачальником были погребены кони. Около одного конского погребения находилась детская могила с интересными золотыми вещами. Один амулет изображал миниатюрную палицу Геракла, украшенную вставками из камней и цветного стекла.

Судя по количеству погребенных коней и богатым находкам, здесь был похоронен какой-то знатный аланский военачальник со своими конями и, может быть, со своим ребенком.

Аланские погребения в Неаполе-Скифском относятся к III веку нашей эры. Они отражают изменение этнического состава господствующих слоев города в это позднее Бремя. Впоследствии скифы, аланы и тавры, смешиваясь между собой, образовали то тавро-скифское население раннесредневекового Крыма, о котором сообщают нам византийские писатели.

Пять лет работает Тавро-скифская экспедиция в Крыму. Что же нового и интересного дают эти исследования для истории нашей Родины?

Что мы знали о скифах до раскопок советских археологов? Те сведения, которые имелись у древнегреческих авторов, а также материалы раскопок скифских курганов не давали полного, разностороннего знания об этой народности. Скифы представлялись многим дикими кочевниками, не знавшими городов и городской культуры, не имевшими своего государства. Некоторые дореволюционные и зарубежные учёные считали, что скифы - это кочевые орды не то монгольского, не то иранского происхождения. Считали, что скифы существовали на протяжении пяти-шести веков, а после войн с Диофантом, полководцем царя Митридата Понтийского, они якобы пропали неизвестно куда и как.

Разве могла внезапно исчезнуть такая большая и могущественная народность, о многочисленности, смелости и непобедимости которой много и единодушно писали древние авторы?

Раскопки советских археологов на Днепре, Буге, Днестре, на Дону, Кубани и в особенности раскопки Неаполя-Скифского полностью опровергают эти неправильные, лженаучные представления о скифских племенах. Скифы никуда не исчезали и не пропадали. Раскопки в Крыму показали, что они жили здесь не менее тысячелетия - от VII–VI веков до нашей эры по III–IV века нашей эры.

До IV века до нашей эры скифы в Крыму по преимуществу вели кочевую жизнь. В IV веке в Северном Причерноморье образовалось скифское государство во главе с царём Атеем. В его царствование границы причерноморской Скифии простирались от Дуная до Дона. В Крыму, начиная с конца IV века, создаются города, укрепления, в долинах рек, около озер и у моря располагаются скифские селища. Население занимается скотоводством и земледелием, развиваются ремесла. Расширяется торговля хлебом и сырьем с древними городами Причерноморья и Средиземноморья.

Скифы создают портовые пункты на берегах Чёрного моря. Евпаторийский отряд Тавро-скифской экспедиции обследовал на западном берегу Крыма значительное число приморских скифских городищ.

В III - П веках до нашей эры столица скифов с Днепра переносится в Крым. Неаполь-Скифский превращается в главный город скифского государства.

Скифы создали не только свое государство, но и свою городскую культуру. Мы знакомимся в Неаполе с памятниками скифской архитектуры, с его мощными оборонительными стенами и башнями, с исключительно интересным мавзолеем, парадными сооружениями, украшавшимися скульптурами, с его жилыми оштукатуренными домами, крытыми черепицей.

Склепы Неаполя познакомили нас с совершенно неизвестной до сих пор скифской живописью. Среди вещей, найденных при раскопках, много привозных из разных мест, что говорит о широких торговых и культурных взаимосвязях скифов с самыми различными центрами древнего мира.

Раскопки в Неаполе-Скифском знакомят нас с той ступенью культуры скифов, когда она уже приобрела городской характер.

Но особенно важно то, что в характере скифских поселений и жилищ, в погребальном обряде (обычай хоронить в курганах и закалывать боевого коня), в скифских росписях, в предметам ремесла, в частности в посуде, деревянной резьбе, орнаменте, в одежде, мы находим всё больше и больше общих черт с культурой и бытом древних славян. Становится все яснее и яснее, что скифские земледельческие племена, наряду с другими народностями и племенами Восточной Европы, сыграли свою роль в процессах формирования восточного славянства и что древнерусская культура вовсе не создана варягами или пришельцами из Византии, как об этом твердили заграничные псевдоученые.

Русские народность и культура имеют глубокие местные корни, уходящие в глубь веков, и тут уместно вспомнить слова М. В. Ломоносова о том, что среди «древних родоначальников нынешнего российского народа, скифы не последнюю часть составляют».

Примечания:

Маркс К. Капитал. Т. I, М., 1949, стр. 187.

Древнегреческий город близ нынешнего Севастополя.

Понтийское царство находилось на южном побережье Чёрного моря.

П. Н. Шульц. Скульптурные портреты скифских царей Скилура и его сына Палака. Краткие сообщения ИИМК, XII, 1946.

В настоящее время Неаполь-Скифский охраняется как государственный историко-археологический заповедник.

М. М. Герасимов , лауреат Сталинской премии, разработал способы восстановления головы по черепу.

Дудин В.А. Н.П. ШУЛЬЦ (ШИПОВА) (1792–1877) первая начальница Царскосельского училища девиц духовного звания.

На страницах нашего сайта мы уже не раз – дворянах Шиповых из усадьбы Бельково Солигаличского уезда, которые сыграли большую роль в истории России, и показали себя способными организаторами. Будучи на государственных должностях, они много послужили на своем поприще: в военном деле, просвещении, науке, политике…

___________________________________________

Надежда Павловна Шульц (Шипова), как и ее пять братьев и сестер родилась в 1792 году в усадьбе Бельково Солигаличского уезда, принадлежавшей знаменитому дворянскому роду Шиповых.

В 1811 году Надежда Павловна с золотым шифром окончила Санкт-Петербургское училище ордена Святой Екатерины. (Шифр — наградной металлический вензель царствующей императрицы.)

Портрет Елизаветы Павловны Шиповой. Иллюстрация Википедия.

В 1843 – 1845 годах, благодаря покровительству великой княжны Ольги Николаевны (впоследствии королевы Виртембергской), в России были основаны два первых училища для девиц духовного звания: одно в Царском Селе, другое в Солигаличе (1845), под управлением Елизаветы Павловны Шиповой, сестры Надежды Павловны, которое чуть позже было переведено в Ярославль (1848).

В указе императора Николая I от 18 августа 1843 года об основании училища в Царском Селе говорилось: «Обращая Монаршее внимание Наше на священно церковнослужителей, не имеющих средств к приличному воспитанию своих дочерей, и желая, дабы оно совершалось согласно с прямым назначением духовного состояния и с истинными его потребностями, согласно уставам Нашей Православной Церкви. мы положили с сею целью в ведомстве С.-Петербургского Епархиального начальства образцовое Училище, которому состоять под Высочайшим покровительством Любезнейшей Супруги Нашей Государыни Императрицы Александры Феодоровны и под главным попечительством Любезнейшей Дщери Нашей Великой Княжны Ольги Николаевны».

На должность первой начальницы училища была приглашена Надежда Павловна фон-Шульц (Шипова), ставшая на долгие годы его душой, главным организатором учебного процесса и досуга воспитанниц.

В 1846 году Великая княгиня Ольга Николаевна, выйдя замуж, покинула Россию, и перед отъездом сообщила обер-прокурору Протасову, что «попечение об училищах девиц духовного звания Царскосельском и Солигаличском передает невестке своей государыне цесаревне (будущей императрице Марии Александровне) с тем, чтобы Ее Императорское Высочество, сообразуясь с Ея предложением, старалась бы распространять подобные и в прочих городах России».

Кроме предметов общего образования: Закона Божьего, всеобщей истории, истории русской литературы, педагогики, живописи, пения и др., училищному начальству было поручено обучать воспитанниц рукоделию, домашнему хозяйству, занятиям на огороде, птичьем и скотном дворе, давать понятия о воспитании детей, об уходе за больными и свойствах врачебных растений, находящихся в отечестве. В конце 1860-х годов в училище стали преподавать физику и естественную историю.

В течение первых трех десятилетий своего существования Царскосельское училище состояло из трех двухгодичных классов (низший, средний и высший), по 30 девочек в каждом из них. С 1888 года училище было преобразовано в шестиклассное, с увеличением числа воспитанниц до ста восьмидесяти, а с 1908 года — в семиклассное, где обучение проходили уже двести пятнадцать воспитанниц. Начиная с 1871 года выпускницам училища, в случае успешного окончания курса, стало присваиваться звание домашней учительницы.

В старших классах некоторые сочинения прочитывались всегда в присутствии самой Надежды Павловны. Таковы были: История государства Российского (чтение 13 томов Карамзина растягивалось почти на два года), некоторые историко-патриотические романы и другие. Особенно, в изучении книг «о должностях пресвитеров» и «об обязанностях священного сана», Надежда Павловна старалась дать будущим матушкам-супругам пастырей церкви, которые должны были стать верными их помощницами в служении Богу и человечеству, идеальное представление о высоком звании священника.

Училище содержалось на средства Святейшего Синода. Штатное ассигнование с 1851 года составляло 19 тысяч рублей в год, не считая частных пожертвований и пожертвований императорской семьи. В начале 1910-х годов сто воспитанниц училища находились на казенном обеспечении, для остальных, плата за обучение составляла 150 рублей в год. Для бесплатного содержания некоторых учениц существовали многие частные стипендии. Все ученицы числились полными пансионерками (постоянно проживали в училище).

Большинство выпускниц училища посвящали свою жизнь педагогической деятельности. Многие открывали школы у себя дома или занимали должности учительниц в разных школах, в основном сельских – земских и церковно-приходских.

Более 34 лет Надежда Павловна управляла Царскосельским училищем. Скончалась она в Царском Селе 12 сентября 1877 года на 85-м году жизни, оставив после себя благодарную память среди своих многочисленных воспитанниц.

Муж Надежды Павловны, Антон-Отто Леопольд Александрович фон Шульц родится в Лифляндии 3 марта 1792 года, обучался в Дерптском университете, там же защитил диссертацию на степень доктора медицины. Он выполнял свои обязанности врача во время войны с Наполеоном, устраивал в Москве временные больницы. В 1835 году он стал директором казенной Павловской суконной фабрики. В 1842 году, уже находясь в отставке, он был убит в своем имении взбунтовавшимися крестьянами.

У Надежды Павловны и Антона Александровича были трое детей. Один из их сыновей, Павел Антонович Шипов-Шульц был среди самых видных деятелей реформ по освобождению крестьян от крепостной зависимости.