Разница между фашизмом и нацизмом (национал-социализмом). Фашизм и нацизм: есть ли разница? Что такое фашизм и нацизм

Национализм - любовь к собственному народу, поставление его интересов, как определяющего критерия.

Есть также понятие "Духовный национализм".

Фашизм - это скорее форма диктатуры, объединение всех ресурсов страны, народа в единство для преодоления внутренней или внешней угрозы.

Можно различить фашизм положительный (движение Минина и Пожарского, например) и отрицательный (мондиализм США).

Нацизм - это идеология превосходства одной нации над другими, с соответствующими выводами для практики. Если нацизм соединяется с фашизмом, то получается гитлеровский рейх.

Идеология национализма сама по себе не является тоталитарной. Она сформировалась в Европе в XVIII-XIX веках и отразила стремления народов, поделенных между лоскутными феодальными империями, к созданию собственных национальных государств.

Направленность политики на защиту национальных интересов на международной арене вполне совместима с любым политическим режимом, в том числе и либерально-демократическим. В то же время, как показал опыт XX века, идеология, основанная на национализме, при определенных условиях может стать основой тоталитарного режима. При этом национализм приобретает гипертрофированный характер. Он не только перестает отражать интересы нации, но и сводит смысл ее существования к служению абстрактной национальной идее, в том числе и такими методами, которые противоречат объективным интересам народа.

Предпосылки роста популярности национальной идеи в Италии и Германии были одинаковы.

Италия понесла большие потери в первой мировой войне, вышла из нее с ослабленной и подорванной экономикой и, хотя принадлежала к лагерю победителей, получила от союзников значительно меньше, чем рассчитывала. Соответственно, идея восстановления «справедливости», создания Великой Италии встречала в обществе позитивный отклик.

Германия капитулировала в ноябре 1918 г., когда шансов на военную победу уже не оставалось. В стране, измученной войной, началась революция. Однако ей были навязаны тяжелые и унизительные условия мира, хотя ее армия еще сохраняла способность сопротивляться, территория не была оккупирована. Это породило миф, что своим поражением в первой мировой войне Германия была обязана предательству со стороны внутренних антинациональных сил.

Важной общей чертой, характеризующей развитие и Германии, и Италии в начале 1920-х гг., была острота внутренних социально-экономических проблем и противоречий, не находивших решения.

Национальная идея в Германии и Италии излагалась сходными формулами. Они включали апелляцию к единству нации, выражали стремление к общей высшей цели - достижения национального величия; утверждение, что интересы единой нации может выражать лишь одна политическая партия. Возглавляющий ее лидер - А. Гитлер в Германии и Б. Муссолини в Италии - считался символом нации, реализующим ее волю. Эта воля в первую очередь связывалась с осуществлением программы покорения и подчинения более слабых государств, которые рассматривались как потенциальные противники.

В обеих странах национальная идея увязывалась с социальным эгалитаризмом. Подвергались критике либерально-демократическое государство, имущие классы, выдвигались обещания решить проблему безработицы, повысить уровень жизни и уменьшить социальное неравенство, выдвигались популистские лозунги типа «Земля тому, кто ее обрабатывает» (лозунг Б. Муссолини).

Единственное существенное отличие идеологий итальянского и германского фашизма было связано с тем, что последняя основывалась на откровенном расизме . А. Гитлер и его окружение провозглашали арийскую расу высшей, призванной осуществлять руководство другими народами, которые объявлялись неполноценными, занимающими жизненное пространство, необходимое Германии.

Германский фашизм обратил расовую теорию, обосновывающуюся ссылками на силу «арийского духа», антропологические и этнографические изыскания, против самих европейских народов.

В идеологии итальянского фашизма преобладали ссылки на Римскую империю, преемником которой объявлялась Италия, претендовавшая на господство над Средиземноморьем. Это была идеология экспансии в чистом виде, но без столь явно выраженного расистского компонента, как в Германии.

Значение развернувшегося в 30-е годы антивоенного движения выходит далеко за рамки своего времени. Антифашизм стал не только его цементирующей силой, но и определяющей тенденцией исторического процесса. Истоки антифашистской ориентации широких слоев международной общественности коренились в осознании опасности фашизма как орудия реакции, растаптывающего ценности человеческой цивилизации, несущего миру разрушительную и варварскую войну. Поэтому поток различных антивоенных политических движений и общественных организаций выявлял центростремительную тенденцию «накопления единства» в целях предотвращения войны.

Однако, хотя миролюбивая общественность и понимала, что представляет собой растущая военная угроза, антивоенные силы оставались раздробленными. Идейно-политические различия в главных направлениях антивоенного движения - коммунистическом, социалистическом, пацифистском, религиозном - были значительны. Они сказывались в политическом выборе, в степени реализма оценки международных конфликтов, в различной мере осознания общечеловеческого характера фашистской угрозы, в отношении к насильственным (вооруженным) методам предотвращения войны.

Разобщенность антивоенного движения, и в первую очередь его левого крыла, в значительной мере определялась расколом пролетарских антивоенных сил, расхождениями между Коммунистическим и Рабочим социалистическим интернационалами. Груз недоверия и подозрительности друг к другу, изобиловавшая спорами и взаимными обвинениями история прошлого, а главным образом в связи со сталинским тезисом о социал-демократии как пособнике и близнеце фашизма, с одной стороны, и откровенным антикоммунизмом многих социал-демократических лидеров - с другой{527}, легли тяжелым бременем на пролетарские антивоенные организации, от единства которых прежде всего зависела эффективность антифашистской борьбы.

Коммунисты{528} первыми выступили с исторической идеей формирования «единого народного фронта в борьбе за мир»{529}, первыми, по словам М. С. Горбачева, «забили тревогу по поводу опасности фашизма, первыми поднялись на борьбу против него... Они первые - съехавшись со всего мира, - вступили в вооруженную схватку с фашизмом в Испании. Первыми подняли знамя Сопротивления во имя свободы и национального достоинства своих народов»{530}.

VII конгресс Коммунистического Интернационала (Москва, 1935 г.) провозгласил главным лозунгом коммунистических партий борьбу за мир. Отбросив догматические установки «самодовольного сектантства» прошлых лет{531}, неверное и оскорбительное определение социал-демократии как «социал-фашизма», коммунисты выдвинули цели всеобщего антифашистского единства, общедемократические, гуманистические задачи сохранения мира и отпора фашизму{532}.

Главной предпосылкой предотвращения войны коммунисты считали формирование единого рабочего фронта, открывающего перспективу включения в антифашистскую борьбу всех рабочих вне зависимости от политических взглядов и религиозных убеждений и их самостоятельные антивоенные выступления на международном уровне{533}.

В тесной связи с политикой единого рабочего фронта была обоснована политика Народного фронта, имевшая целью создание широкого объединения антифашистских сил либо в форме боевого массового движения, либо в лице демократических режимов.

Наконец, программа создания широкого фронта мира заключалась в объединении всех миролюбивых сил, включая СССР, ряд буржуазно-демократических государств, все антифашистские и антивоенные движения. Конгресс пересмотрел прежнюю негативную оценку роли пацифистов. Вовлечение пацифистских организаций в антифашистскую борьбу стало рассматриваться как мобилизация против войны мелкобуржуазных масс, антифашистски настроенной части буржуазии, прогрессивной интеллигенции, женщин и молодежи - словом, тех слоев населения, которые готовы были бороться против угрозы новой войны{534}.

Исторической заслугой антивоенного коммунистического движения стал вывод о возможности предотвращения войны. Коминтерн решительно опроверг измышления буржуазной пропаганды о том, будто коммунисты «считают, что только война создаст ситуацию, при которой можно будет бороться за революцию, за завоевание власти»{535}. Положение о возможности предотвращения мировой войны отражало объективно существовавшие тенденции общественного развития. Однако в предвоенный период они не достигли той степени зрелости и силы, которая была необходима, чтобы противостоять фашизму.

уржуазно-либеральные пацифистские организации и религиозно-пацифистские движения мира{544} также были разъединены в вопросе о том, каким образом сохранить мир.

Эти тенденции первоначально выявились в разногласиях о тактике в отношении к итальянской агрессии в Эфиопии, к японской агрессии в Китае, нарушениям Германией Версальского договора, а затем к гражданской войне в Испании, предательству в отношении Чехословакии, а также по вопросу о применении санкций Лиги Наций к агрессорам{545}. Г. Поллит, характеризуя положение в пацифистском движении, подчеркивал, что внутри его «неясности по вопросу о путях и методах борьбы за мир. Все желают мира. Но величайшая разноголосица царит в вопросе, каким образом сохранить мир»{546}.

Военный (насильственный) отпор агрессии отвергался рядом влиятельных пацифистских организаций (Интернационал противников войны, Международное братство примирения), большинством религиозно-пацифистских организаций как метод, несовместимый с главным (ненасильственным) принципом пацифистской доктрины. Одновременно во второй половине 30-х годов выявилась другая тенденция: тысячи пацифистов активно выступили против фашизма и политики войны, осудили «невмешательство». Они участвовали вместе с коммунистами в защите жертв агрессии и поддерживали в ряде стран Народный фронт{547}.

В главном позиции коммунистов и пацифистов совпадали, так как основная цель - предотвращение войны, защита цивилизации от фашизма, будучи ценностью общечеловеческого значения, была единой. Поэтому идеи о широком фронте мира получили распространение и в пацифистских кругах, способствуя усилению демократических и антифашистских тенденций.

Брюссельский конгресс (3–6 сентября 1936 г.), прошедший под лозунгом «Мир в опасности. Мы должны спасти его!», принял манифест «Хартия мира». В нем участвовали 4900 делегатов и 950 гостей, включавших коммунистов, социалистов, либералов, консерваторов. Были представлены пацифистские организации различных направлений, в том числе из тех стран, которым угрожала фашистская агрессия, делегаты из полуколониальных и колониальных стран, представители 15 национальных профсоюзных центров, 12 социалистических партий. Этот форум принял важные и позитивные решения. Вместе с тем их слабостью было то, что не указывались конкретные поджигатели войны, еще нечетко была выражена связь с антифашистской борьбой. Сопредседателями созданного Всемирного объединения за мир (ВОМ) были избраны Р. Сесиль и П. Кот, вице-президентами - Ф. Ноэль-Бейкер и пастор Жезекиль.

Важнейшим итогом Брюссельского конгресса мира был выход на авансцену истории нового движения социального протеста против войны - Всемирного объединения за мир, в котором впервые коммунистические, демократические и пацифистские силы готовы были совместно бороться за предотвращение войны.

Московский конгресс Коминтерна и Брюссельский конгресс мира заложили серьезную основу для того, чтобы объединить приверженцев мира различной ориентации, создали предпосылки для формирования широкой антивоенной коалиции. Проявилась тенденция к интернационализации антифашистских акций, отразившаяся не только в увеличении числа антивоенных международных форумов, но и в совместных действиях общественных сил по обе стороны океана. Интернационализм становился важным оружием в борьбе прогрессивной общественности за дело мира. Такова была расстановка сил в антивоенном движении, когда нарастание военной угрозы стало определяющим фактором развития международных отношений.

Потом, когда Германия начала агрессию в отношении Польши, начала сначала блок союзников для борьбы с агрессией, потом антигитлеровская коалиция.

1. Проблемы диалога «Север-Юг» на современном этапе.

Сегодня в СМИ, зачастую, фашизмом называют любые действительные или мнимые проявления тоталитаризма в сочетании с идеей национальной или расовой исключительности, а также симпатии к нацистской символике и эстетике. Фашизмом также называют форму популистского ультранационализма, основанного на обращении к прошлому, его романтизации и идеализации. На практике, фашизм стал просто ругательным словом в политической полемике, потеряв своё конкретное содержание.

Ниже предлагается небольшая работа (основано на "еврейских источниках" (!) (что заметно), чтоб не было претензий типа: не нужны мне тут статьи заядлых националистов).

Часть 1. Разница между национал-социализмом и фашизмом

Некоторые люди даже не знают, что есть разница между фашизмом Муссолини и национал-социализмом Гитлера. О национал-социализме часто говорят фашизм, или германский или немецкий фашизм. Чаще всего это отождествление понятий наблюдается в среде, воспитанных на коммунистической идеологии, которая называла все проявления тоталитаризма в Европе фашизмом. Зачастую человек просто не хотел разделять эти идеологии, считая их злом одного корня, общим, смешивая оба понятия и не желая разбираться в разнице.

В общем-то, здесь есть логика, поскольку зародилась эта ветвь Европейского тоталитаризма в Италии и называлась - фашизм от итальянского слова "fascio", что означает ”пучок”, ”связка”, ”объединение”, ”союз”. А поскольку именно в то время было мощное противостояние идей коммунизма и фашизма, то всякое подобное зло называлось фашизмом, что осталось в сознании людей, особенно старых. Несколько позже, Гитлер, взяв за основу идею Муссолини, развил ее на расистской почве и создал уже национал-социализм или нацизм.

Существенным различием между этими двумя учениями, является тональная окрашенность их националистических идей. Обе идеологии имеют в основе шовинизм, но если в фашизме этот шовинизм направлен на усиление государства, возрождение былой Римской империи и на единство представителей этой нации, то национал-социализм - это теория превосходства одной нации над другой.

В нацизме доминирует расовая идея, доведенная до антисемитизма. Отношение ко всем остальным нациям тоже имеет связь с евреями. Всё связывается с семитами. Большевизм становится жидовским большевизмом, французы очерномазились и ожидовели, англичан даже возводят к одному из колен Израилевых, следы которого считаются утраченными и т.д.

Рассмотрим идеологические основы фашизма и национал-социализма. Факт, но не широко известный, что Гитлер и Муссолини крайне не любили, когда их доктрины и идеологии путали. Существовали принципиальные разногласия: по отношении к государству, по национальному вопросу, по отношению к войне и миру, по вопросам религии, и некоторым другим, менее значимым.

Часть 2. Отношение фашизма и нацизма к государству, к его целям

По определению Муссолини «основное положение фашистской доктрины это учение о государстве, его сущности, задачах и целях. Для фашизма государство представляется абсолютом, по сравнению с которым индивиды и группы только «относительное». Индивиды и группы мыслимы только в государстве».

Таким образом, Муссолини сформулировал главную идею и цель фашизма. Еще более конкретно эта идея обозначена в лозунге, который провозгласил Муссолини в своей речи в Палате Депутатов 26 мая 1927 года: «все в государстве, ничего против государства и ничего вне государства».

Отношение национал-социалистов к государству было принципиально иным. Если для фашистов государство первично: «государство создает нацию» (1), то для национал-социалистов государство - «только средство для сохранения народа». Более того, национал-социализм имел целью и главной задачей даже не поддержание этого «средства», а отказ от него - перестройку государства в общество. Каким же должно было быть это общество будущего? Во-первых, оно должно было быть расовым, основанным на принципах расового неравенства. И основной начальной целью этого общества было очищение расы, в данном случае арийской, а затем поддержание и сохранение её чистоты. Государство мыслилось как промежуточный этап, который необходим на первых порах для строительства такого общества. Здесь заметно некоторое сходство с идеями Маркса и Ленина, которые тоже считали государство переходной формой на пути строительства другого общества (коммунизма). Для Муссолини главной целью было создание абсолютного государства, возрождение былого могущества Римской империи. Различие становиться ясным.

Часть 3. Различия по национальному вопросу

Для фашистов характерен корпоративный подход в решении национального вопроса. Фашисты хотят путём сотрудничества наций и классов достичь своей конечной цели абсолютного государства. Национал-социализм, в лице Гитлера и других его деятелей, решает национальную проблему через расовый подход, путём подчинения «недочеловеков» одной высшей расе и обеспечения ее господства над остальными.

Сказанное выше подтверждается высказываниями лидеров этих движений:
Б. Муссолини: «Фашизм - концепция историческая, в которой человек рассматривается исключительно, как активный участник духовного процесса в семейной и социальной группе, в нации и в истории, где сотрудничают все нации».
А. Гитлер: «Я никогда не соглашусь, чтобы другие народы были равноправными с немецким, наша задача - поработить иные народы». (2)

Главным в идеологии национал-социализма является раса. При этом в гитлеровской Германии под расой понимался вполне конкретный тип людей, принимались законы, обеспечивающие чистоту и сохранение арийской расы, проводились конкретные мероприятия по выведению определенного физиологического типа.

Муссолини же утверждает, что «раса - это чувство, а не реальность; 95 % чувства». А это уже не частности, это принципиальные идеологические разногласия. Муссолини вообще не использует понятия «раса», он оперирует только понятием «нация». Гитлер же утверждал, что понятие «нация» - это устаревшее, «пустое» понятие: «Понятие нации стало пустым. «Нация» - это политическое орудие демократии и либерализма».(2) Гитлер принципиально отвергает понятие «нация». Больше того, он ставит задачу упразднить это понятие. Муссолини же, напротив, отождествляет понятия «нация» с основой фашистской доктрины - понятием «государство».

Краеугольным камнем национальной политики национал-социализма являлся антисемитизм. В то же время, в фашистской Италии, не было преследования евреев по, каким бы то ни было, идеологическим соображениям. Фашизм, как идеология, вообще свободен от антисемитизма.

Более того, Муссолини резко осуждал нацистскую теорию расизма и антисемитизма. В марте 1932 года, беседуя с немецким писателем Эмилем Людвигом, он сказал: «... К настоящему времени в мире не осталось совершенно чистых рас. Даже евреи не избежали смешения. Именно такое смешение зачастую делает нацию сильной и красивой... Я не верю ни в какие биологические эксперименты, которые якобы могут определить чистоту расы... Антисемитизм в Италии не существует. Итальянские евреи всегда вели себя как настоящие патриоты. Они храбро сражались за Италию во время войны».

Как видим, Муссолини не только не осуждает смешение рас, в чем в корне противоречит не только Гитлеру и всей расовой теории национал-социализма, но и даже с симпатией говорит о евреях. И это были не просто слова - в то время в Италии многие важные посты в университетах и в банках занимали евреи. В армии среди высших офицеров также было много евреев.

Французский автор Ф. Фюре в своей книге «Прошлое одной иллюзии» сказал: «Гитлер сделал слово «раса» главным пунктом своего политического кредо, в то время как Муссолини по сути дела не был расистом». Русский социолог Н.В. Устрялов (1890-1937): «Необходимо... отметить, что в итальянском фашизме расистский дух отсутствует начисто... Иначе говоря, расизм отнюдь не есть необходимый элемент фашистской идеологии».

Лишь на последнем этапе существования фашистского режима в Италии имели место случаи притеснения евреев. Но они не носили массового характера, и были вызваны только лишь желанием Муссолини угодить Гитлеру, от которого к тому времени уже во многом зависела судьба не только итальянского фашизма, но и его лидера. Следовательно, основываясь на приведенных высказываниях Бенито Муссолини, проявления расизма и антисемитизма, имевшие место на последнем этапе существования фашистского режима в Италии, носили конъюнктурно-политический, а не принципиально-идеологический характер. Более того, они абсолютно не соответствовали взглядам самого Муссолини и, следовательно, не соответствовали доктрине фашизма. В связи с этим не может не вызывать сомнение утверждение, встречающееся в средствах массовой информации и широкой литературе, что, «важнейшим признаком фашизма является крайний национализм… насаждение нетерпимости к другим народам, ограничение их прав вплоть до физического уничтожения». Этот признак в полной мере относится к национал-социалистской идеологии, но никак не к фашизму.

Гитлер в своей идеологии взял за основу способ, как объединить его вокруг псевдосоциалистических идей, преобразовав идею абсолютного итальянского государства Муссолини в идею об обществе с расовым неравенством, заострённым до антисемитизма, где бы господствовала арийская раса.

Муссолини считал, что необходимо возродить былую мощь Римской империи, он решал национальный вопрос корпоративно. Для Муссолини было важно организовать равноправное сотрудничество наций, для достижения единой цели организации абсолютного государства, где личность была бы под полным, как духовным, так и физическим контролем.

Гитлер, если можно так выразиться, выжал сок из доктрины Муссолини, равно как и из коммунистических идей, превратив их в монстра не только изнутри (тотальный контроль над личностью в государстве), но и снаружи, превратив немецкий народ в машину войны, уничтожения и подчинения других наций.

Часть 4. Сходства

Как фашизм, так и нацизм это тоталитарные или авторитарно-диктаторские режимы. Сравнивая диктатуры Гитлера и Муссолини по чертам и признакам тоталитарных режимов:

Тоталитаризм это идеология. Как Муссолини, так и Гитлер написали свои произведения, которые явились доктринами их режимов. В Италии это «Доктрина фашизма», а у Гитлера это «Моя Борьба». Эти доктрины и были основами, с помощью которых переубеждали народ, и которые должны были быть книгой «бытия» каждого фашиста и нациста.

При тоталитаризме нет места личности. Все поглощено государством, в случае с фашизмом или обществом, в случае с национал - социализмом. Из истории видим, что это так.

Тоталитаризм - это террор. В Италии это чернорубашечники, а в Германии СА, СС, Гестапо, а также «Народный трибунал» и другие органы фашистской юстиции.

И по всем признакам, эти режимы специалисты относят к тоталитаризму двадцатого века.

Большинство, даже довольно образованных людей, чаще всего не знают, что есть разница, и довольно большая, между фашизмом Муссолини и национал-социализмом Гитлера. О национал-социализме часто говорят фашизм, или германский (немецкий) фашизм. Чаще всего это отождествление понятий наблюдается в среде, воспитанной на коммунистической идеологии, которая называла так проявления тоталитаризма в Европе фашизмом. Зачастую человек просто не хотел разделять эти идеологии, считая их злом одного корня, общим, смешивая оба понятия и не желая разбираться в разнице.

Фашизм как тоталитарное движение зародился в Италии и получил название от итальянского слова "fascio", что означает ”пучок”, ”связка”, ”объединение”, ”союз”. Несколько позже, Гитлер, взяв за основу идею Муссолини, развил ее на расистской почве и создал уже национал-социализм или нацизм .

Существенным различием между этими двумя учениями, является тональная окрашенность их националистических идей. Обе идеологии имеют в основе шовинизм, но если в фашизме этот шовинизм направлен на усиление государства , возрождение былой Римской империи и на единство представителей этой нации , то национал-социализм - это теория превосходства одной нации над другой.

В нацизме доминирует расовая идея, доведенная до антисемитизма. Отношение ко всем остальным нациям тоже имеет связь с евреями. Всё связывается с семитами.

По определению Муссолини «основное положение фашистской доктрины это учение о государстве, его сущности, задачах и целях. Для фашизма государство представляется абсолютом , по сравнению с которым индивиды и группы только «относительное». Индивиды и группы мыслимы только в государстве ». Еще более конкретно эта идея обозначена в лозунге, который провозгласил Муссолини в своей речи в Палате Депутатов 26 мая 1927 года: «все в государстве, ничего против государства и ничего вне государства».

Отношение национал-социалистов к государству было принципиально иным: это «только средство для сохранения народа» . Более того, национал-социализм имел целью и главной задачей даже не поддержание этого «средства», а отказ от него - перестройку государства в общество. Каким же должно было быть это общество будущего? Во-первых, оно должно было быть расовым, основанным на принципах расового неравенства. И основной начальной целью этого общества было очищение расы, в данном случае арийской, а затем поддержание и сохранение её чистоты. Государство мыслилось как промежуточный этап, который необходим на первых порах для строительства такого общества. Здесь заметно некоторое сходство с идеями Маркса и Ленина, которые тоже считали государство переходной формой на пути строительства другого общества (коммунизма).

Для фашистов характерен корпоративный подход в решении национального вопроса. Фашисты хотят путём сотрудничества наций и классов достичь своей конечной цели абсолютного государства. Национал-социализм, в лице Гитлера и других его деятелей, решает национальную проблему через расовый подход, путём подчинения «недочеловеков» одной высшей расе и обеспечения ее господства над остальными.

Сказанное выше подтверждается высказываниями лидеров этих движений:
Б.Муссолини : «Фашизм - концепция историческая, в которой человек рассматривается исключительно, как активный участник духовного процесса в семейной и социальной группе, в нации и в истории, где сотрудничают все нации».
А. Гитлер : «Я никогда не соглашусь, чтобы другие народы были равноправными с немецким, наша задача - поработить иные народы».

Главным в идеологии национал-социализма является раса. При этом в гитлеровской Германии под расой понимался вполне конкретный тип людей, принимались законы, обеспечивающие чистоту и сохранение арийской расы, проводились конкретные мероприятия по выведению определенного физиологического типа.

Муссолини же утверждает, что «раса - это чувство, а не реальность; 95 % чувства». А это уже не частности, это принципиальные идеологические разногласия. Муссолини вообще не использует понятия «раса», он оперирует только понятием «нация». Гитлер же утверждал, что понятие «нация» - это устаревшее, «пустое» понятие: «Понятие нации стало пустым. «Нация» - это политическое орудие демократии и либерализма».

Гитлер принципиально отвергает понятие «нация». Больше того, он ставит задачу упразднить это понятие. Муссолини же, напротив, отождествляет понятия «нация» с основой фашистской доктрины - понятием «государство».

Краеугольным камнем национальной политики национал-социализма являлся антисемитизм. В то же время, в фашистской Италии, не было преследования евреев по, каким бы то ни было, идеологическим соображениям. Фашизм, как идеология, вообще свободен от антисемитизма.

Более того, Муссолини резко осуждал нацистскую теорию расизма и антисемитизма.

Факт, но не широко известный, что Гитлер и Муссолини крайне не любили, когда их доктрины и идеологии путали.

Гитлер в своей идеологии взял за основу способ, как объединить его вокруг псевдосоциалистических идей, преобразовав идею абсолютного итальянского государства Муссолини в идею об обществе с расовым неравенством, где бы господствовала арийская раса.

Муссолини считал, что необходимо возродить былую мощь Римской империи, он решал национальный вопрос корпоративно. Для Муссолини было важно организовать равноправное сотрудничество наций, для достижения единой цели организации абсолютного государства, где личность была бы под полным, как духовным, так и физическим контролем.

Гитлер, если можно так выразиться, выжал сок из доктрины Муссолини, равно как и из коммунистических идей, превратив их в монстра не только изнутри (тотальный контроль над личностью в государстве), но и снаружи, превратив немецкий народ в машину войны, уничтожения и подчинения других наций.

Тоталитаризм это идеология . Как Муссолини, так и Гитлер написали свои произведения, которые явились доктринами их режимов. В Италии это «Доктрина фашизма», а у Гитлера это «Моя Борьба». Эти доктрины и были основами, с помощью которых переубеждали народ, и которые должны были быть книгой «бытия» каждого фашиста и нациста.

При тоталитаризме нет места личности. Все поглощено государством, в случае с фашизмом или обществом, в случае с национал - социализмом.

Тоталитаризм - это террор. В Италии это чернорубашечники, а в Германии СА, СС, Гестапо, а также «Народный трибунал» и другие органы фашистской юстиции.

И по этим признакам, фашистский и нацистский режимы специалисты относят к тоталитаризму двадцатого века.

После распада СССР, и выхода из него Украины, к профашистским по взглядам, политике насильственной тотальной украинизации русского нациообразующего коренного населения надо отнести РУХ, «НУ-НС» Ющенко, БЮТ и как это ни прискорбно, нынешнюю правящую Партию Регионов…придя во власть голосами русских она из демократической по идеям и программе резко скатилась вправо, отказавшись от регионализма, русского языка, союза с братскими Белоруссией и Россией, ЕЭП…став клоном ранее её упомянутых русофобских партий…

На Украине к нацистам надо без уверток и оговорок отнести «Свободу» Тягнибока и на основании решений Нюрнбергского Трибунала объявить её ВНЕ ЗАКОНА; то же самое заявить в адрес нигде не зарегистрированной, а значит ПРЕСТУПНОЙ - организации этнической по идеям, членству и действиям в пользу только одной народности - татар Крыма, т.н «Меджлиса». По всем вышеперечисленным признакам это ОПГ на нацистских идеях о верховенстве над остальными народами заселяющими Крым.

Вопрос, вынесенный в заголовок, вовсе не умозрительный или отвлеченный, как это может кому-то показаться. Более того, он касается прошлого, настоящего и будущего не одной-двух-трех, а очень многих стран — практически всего человечества.

Термин «фашизм» в нашей стране — недавно Советском Союзе, а теперь России — намного более известен, чем нацизм. Более того, фашизм стал буквально народным словом, имеющим нарицательное, житейское, причем, по существу, бранное значение. В быту фашизм ассоциируется не только с Гитлером, нашим смертельным врагом в прошедшей войне, но и с крайне одиозными качествами.

Этюд в коричневых оттенках

Для начала посмотрим, что называется, со стороны, навскидку. Что видим? Во-первых, термин «фашизм» в нашей стране — недавно Советском Союзе, а теперь России — намного более известен, чем нацизм. Более того, фашизм стал буквально народным словом, имеющим нарицательное, житейское, причем, по существу, бранное значение. В быту фашизм ассоциируется не только с Гитлером, нашим смертельным врагом в прошедшей войне, но и с крайне одиозными качествами. Проще говоря, фашистом считают крайне жестокого и в то же время беспринципного человека — этакое исчадие ада в реальной жизни.

Иная история с нацизмом. Это слово куда менее знакомо большинству наших сограждан, менее укоренилось, не носит столь безусловно-негативной окраски и в целом является достоянием скорее научного сообщества, чем бытовой повседневности. Во всяком случае, назвать / обозвать кого-то «фашистом» — повсеместная практика, а вот массового использования в таких же целях слова «нацист» что-то не наблюдается… И если на вопрос «Что такое фашизм?» большинство даст более-менее четкий, хотя далеко не всегда полный или точный, исчерпывающий ответ, то на такую же просьбу в отношении нацизма многие недоуменно пожмут плечами или выскажутся совсем уж бессвязно.

Такая разница коренится в прошлом. Еще до Второй мировой войны советская пропаганда широко использовала термин «фашизм» (конечно, в негативном смысле). Затем, в короткий период сотрудничества гитлеровской Германии и сталинского СССР с августа 1939-го по июнь 1941-го, упоминание о фашизме и фашистах исчезло из официальной риторики. Правда, и нацизм в полной мере не появился. В основном говорилось о «гитлеризме», изредка упоминалась аббревиатура гитлеровской партии — НСДАП, но до ее расшифровки, от которой как раз рукой подать до нацизма, дело обычно не доходило.

С началом войны фашизм стал и до перестройки второй половины 1980-х годов оставался повсеместным оборотом, и только с 1960-х годов термин «нацизм» все чаще фигурировал в научно-исследовательской литературе. А последнюю четверть века фашизм и нацизм употребляются в России почти с одинаковой частотой, причем на всех уровнях, хотя стилистика массовых памятных мероприятий (прежде всего, Дня Победы) и сейчас остается «антифашистской», а не «антинацистской».

Равнение налево

Откуда взялся лексический перекос в сторону фашизма и чем объясняется усиление «присутствия» нацизма в последние годы? Наконец, каково соотношение этих социально-политических, духовно-идеологических явлений — фашизма и нацизма? Можно ли поставить между ними знак равенства, а если нет, то каковы различия?

В годы войны наиболее употребительными были слова «фашист», «фашистский», «немецко-фашистский». Именно так говорил Сталин — и в период военных неудач, и в ореоле Великой Победы. И никогда — «нацисты» или «нацистский». После Сталина ситуация не изменилась — при Хрущеве, Брежневе, Андропове, Черненко, да и в первые годы Горбачева употребление термина «нацизм» не то чтобы запрещено, но по-прежнему бытует в специальной, «неэмоциональной», «хладнокровной» литературе. В официальных СМИ, выступлениях лидеров партии и государства, в художественных произведениях (книгах, спектаклях, кинофильмах), в общественной жизни городов и весей — всюду звучит «фашизм». И в отношении военной тематики, и на бытовом уровне применительно к «извергам», «нелюдям», «мерзавцам» уже нашего времени.

Взять хотя бы знаменитый фильм Михаила Ромма — именно «Обыкновенный фашизм», в советском исполнении нет фильма «Обыкновенный нацизм». Минута молчания — она ведь названа «светлой памяти павших в борьбе с фашизмом». В школьных учебниках всюду фашизм, а не нацизм и т. д. и т. п.

Почему так? Ларчик открывается просто. Нацизм — это сокращение от «национал-социализм». А он, в свою очередь, производное от Национал-социалистической немецкой рабочей партии (НСДАП), которую возглавлял Гитлер. Разумеется, между большевиками, коммунистами, с одной стороны, и национал-социалистами (нацистами), с другой, были существенные различия. И все же в стилистике названий прослеживается сходство. У них хоть и национал-, но все же социализм, а это, как говорится, сближает — хотя бы на словах. К тому же в названии гитлеровской партии присутствует слово «рабочая».

В то же время на Западе ситуация была изначально противоположной — там в обиходе именно термин «нацизм». Именно о нацизме («наци»), национал-социализме постоянно говорили и политики, включая Черчилля, Рузвельта, Трумэна, де Голля, и некоммунистические СМИ. Тем самым они «исподволь», ассоциативно ставили коммунистов-большевиков близко к национал-социалистам (нацистам).

В общем, для непосвященных названия «Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков)» — ВКП (б), «Коммунистическая партия Советского Союза» (КПСС) и «Национал-социалистическая немецкая рабочая партия» (НСДАП) весьма близки: во всех случаях присутствует «левизна», «народность», «защита интересов трудящихся», «революционность». Поэтому уже в довоенные годы в советском обиходе был именно «фашизм», так как «нацизм» и особенно «национал-социализм» порождал нежелательные параллели и ассоциации. Тем более с 22 июня 1941 года в обиходе был именно привычно-негативный фашизм, причем степень его негативного восприятия стремительно нарастала, а не нацизм.

Игры «Большой тройки»

Таким образом, даже в годы совместной борьбы с Гитлером (не говоря уже о временах до и после войны) между СССР и западными союзниками — имеются в виду как государственные лидеры, так и преобладающий тренд в общественном мнении — наблюдался своеобразный алаверды. Советские руководители «ненавязчиво» сближали Америку и Британию с фашистами, а Рузвельт и особенно Черчилль ставили коммунистов-большевиков близко к национал-социалистам (нацистам). Речь, повторюсь, прежде всего, об идеологии, мировоззрении, а не о международной стратегии, где главным было все же совместное, западно-советское, неприятие фашизма-нацизма — во всяком случае, начиная с 22 июня 1941 года.

Иными словами, фашизм, родиной которого была Италия, обозначал в переводе с латинского («фасция») всего лишь пучок прутьев, — символ власти в Древнем Риме, символизирующий общество, сплоченное под единым, жестким руководством вождя (царя, императора, султана и т.д.), — превратился в жупел благодаря стечению исторических обстоятельств. При беспристрастном подходе жесткое единоначалие легко можно заметить и в политической системе сталинского (хрущевского, брежневского) СССР, и в коммунистическом Китае, и в современной России.

Разумеется, Сталин, как и его «заклятые друзья» по антигитлеровской коалиции, не только оборонялся, но и наступал. Стремясь показать близость западных демократий и Третьего рейха, поставить Берлин рядом с Вашингтоном и Лондоном, советская пропаганда утверждала (а в годы союзничества с Западом подразумевала), что различий между Америкой-Британией и фашистской Германией — всего ничего: у англосаксов — «замаскированная диктатура крупного капитала», а у Гитлера эта диктатура уже открытая. Но какое там «рядом», если вместо слова «фашизм» произносить «нацизм» — значит, «национал-социалистический», да еще и «рабочий»?!

В то же время на Западе ситуация была изначально противоположной — там в обиходе именно термин «нацизм». Именно о нацизме («наци»), национал-социализме постоянно говорили и политики, включая Черчилля, Рузвельта, Трумэна, де Голля, и некоммунистические СМИ. Для западного общества, для большинства обывателей Америки, Британии или Франции, например, Нюрнбергский процесс — это суд именно над нацизмом, именно национал-социализм — это «коричневая чума» и угроза человечеству, именно с нацизмом воевала, в ее собственной интерпретации, антигитлеровская коалиция за вычетом СССР.

Причина предпочтения термина «нацизм» применительно к гитлеровской Германии и неиспользование слова «фашизм» тоже находятся, прежде всего, в идеологической плоскости. Если для советского руководства нацизм как термин был крайне неудобен, то для Черчилля и Рузвельта — в самый раз. Слуховое восприятие слова «национал-социализм» ненавязчиво, исподволь, не «в лоб» сближало Гитлера со Сталиным, ставило их как бы на одну доску, тем самым распределяя между ними ответственность за развязывание Второй мировой войны. Напротив, западные демократии на этом фоне как бы противопоставлялись нацистам и коммунистам, и тем самым «белизна» и «пушистость» Вашингтона и Лондона становились еще более наглядными и очевидными.

Тонкую игру не остановило даже сотрудничество Сталина, Рузвельта и Черчилля после июня 1941-го. На Западе были влиятельные круги, воспринимавшие коалицию с большевиками как сугубо вынужденный и во многом противоестественный шаг, как союз с меньшим (в сравнении с Гитлером), но тоже немалым злом. Так считала и значительная часть англо-американских избирателей. Использование именно термина «нацизм» (при безусловно негативном его восприятии лидерами западных держав) было призвано учесть эти настроения, подтверждало, что вынужденное военное сотрудничество не отменяет коренных расхождений в идеологии, экономике, политической системе, общественных ценностях. После разгрома общего врага эти расхождения опять вышли на первый план, а кратковременные союзники вернулись к восприятию друг друга как прежде всего соперников и даже врагов.

Что касается Гитлера и его присных, то они считали себя не фашистами, а именно национал-социалистами, причем, разумеется, считали эту принадлежность и этот термин исключительно позитивными. Но никогда не использовали сокращение «нацизм», так как у него был явно негативный оттенок.

От Муссолини до Пиночета

Теперь о точности терминов: как правильно — фашизм или нацизм? Кто ближе к исторической истине — западная или советская стилистика, а во многом и отражение, интерпретация многих событий Второй мировой войны (термин «Великая Отечественная» тоже не очень прижился за океаном и в Западной Европе)? Однозначного ответа дать невозможно, потому что его — при объективном, а не пропагандистском рассмотрении — просто не существует.

Между фашизмом и национал-социализмом (нацизмом) как идеологиями, политическими, общественными практиками есть как существенное сходство, так и заметные различия. Для фашистских (по существу, крайне правых) партий и государств свойственны культ национального лидера (вождя); неприятие ценностей демократии (реальной конкуренции и многопартийности в политике, разделения властей, относительно независимой прессы и т.п.); корпоративное построение общества (некоторое, хотя и не стопроцентное сходство с «приводными ремнями от партии к массам» в советском обществе); большая зависимость частного сектора от государства («капиталисты с разрешения властей»).

В большинстве фашистских государств существует одна-единственная партия, которая в значительной (но все же меньшей, чем в СССР) степени срослась с госаппаратом. При этом опора однопартийности — вовсе не крупная буржуазия (если бы это было так, то это было бы слишком просто!), а рабочие, крестьяне плюс собственники и персонал в городской сфере обслуживания (сервисных отраслях) — «лавочники», «мелкая буржуазия». Именно пролетариат и трудовое крестьянство (выражаясь в терминах марксизма-ленинизма) стали массовой опорой фашизма и особенно нацизма. Не случайно Первомай был в гитлеровской Германии одним из главных праздников, на государственном флаге белый круг с черной свастикой размещался на красном фоне, а внутри НСДАП привычным обращением было «партайгеноссе» — «товарищ по партии».

Собственно, фашистских режимов (в строго научном, а не эмоциональном понимании) история знает немало: например, Италия времен Муссолини, франкистская Испания, Румыния при Антонеску, хортистская Венгрия, Португалия эпохи Салазара и Каэтану, целая обойма диктаторов в Латинской Америке, включая Пиночета. Как уже сказано, отдельные черты фашизма можно найти чуть ли не в большинстве государств. Быть может, отсюда и некоторая легковесность множества взаимных обвинений в фашизме, которые стали важным элементом политической моды последних лет.

Под знаком свастики

Национал-социализм (нацизм) как правящая идеология, политическая система, государственное устройство существовал только в гитлеровской Германии. Нацизму присущи названные черты фашизма, но между ними есть и определенная разница. Во-первых, национал-социализм крайне агрессивен во внешней политике, что для «чисто фашистских государств» вовсе не обязательно (исключение — разве что Япония 1930-х — первой половины 1940-х). Милитаризм — важнейший элемент нацистского режима. Во-вторых, нацизм — это крайний национализм, это расизм с его учением о высшей расе и неполноценных народах, причем высшие должны господствовать, а низшие, неполноценные подлежат уничтожению или рабству — и в теории, и на практике. У «типичного фашизма» это качество или отсутствует, или выражено куда менее рельефно, чем у гитлеровцев.

В-третьих, для фашистских государств характерна большая роль церкви как выразителя основной конфессии, тогда как отношения нацистов с традиционным (христианским) вероучением были очень сложными — по существу, на авансцену в Третьем рейхе вышли оккультные («арийские») учения, основанные опять же на расовом превосходстве. И хотя масштабы гонений на священников и на Церковь в целом были при Гитлере куда скромнее, чем при большевиках, все же нацизм, переходя, в отличие от фашизма, из авторитарной в тоталитарную стадию, стремился контролировать и личную, частную жизнь подданных, а посему «два солнца быть не может». Национал-социализм все больше претендовал на роль «новой религии, окормляющей, воспитывающей нового человека», а Церковь считал конкурентом. И в этом — опять же при больших различиях в других сферах — проявляется сходство нацизма с большевизмом.

Сталин, как и его «заклятые друзья» по антигитлеровской коалиции, не только оборонялся, но и наступал. Стремясь показать близость западных демократий и Третьего рейха, поставить Берлин рядом с Вашингтоном и Лондоном, советская пропаганда утверждала (а в годы союзничества с Западом подразумевала), что различий между Америкой-Британией и фашистской Германией — всего ничего.

Наконец, в-четвертых, суммируя сказанное, если для фашизма свойственна консервативная шкала ценностей, то в нацизме явно прослеживаются революционные нотки, направленные на слом и преобразование всего общества, начиная с его фундамента, с житейской повседневности. Революционный — не значит, прогрессивный; революция с точки зрения развития человеческой цивилизации может быть и вполне реакционной: таким, например, был режим «красных кхмеров» (Пол Пота и Ко) в Кампучии. Да и, например, оценки, насколько прогрессивны, например, порядки в Северной Корее последних 70 лет и даже в Советском Союзе, как известно, весьма разнятся. В таком контексте наличие революционных тенденций, причем в перманентном режиме «нон-стоп», неотъемлемая черта национал-социализма.

Что касается фюрера и его присных, то они считали себя не фашистами, а именно национал-социалистами, причем, разумеется, считали эту принадлежность и этот термин исключительно позитивными. Но никогда не использовали сокращение «нацизм», используемое на Западе, так как у него был явно пренебрежительно-негативный оттенок, «съедающий» полную расшифровку термина. Вот такая лингвистика, такое, казалось бы, буквоедство, за которым стояли огромные, буквально тектонические явления и процессы всемирной истории.

Именно нацизм, гитлеровский национал-социализм, обуреваемый идеей мирового господства, был ударной силой в развязывании Второй мировой войны. Без нацизма «чистые фашисты» на такое бы вряд ли решились. Тем не менее определенное сходство национал-социализма и фашизма, а также участие — в тех или иных масштабах — в войне на стороне Германии ряда фашистских государств (Италии, Румынии, Венгрии, Испании, а также Японии) вроде бы позволяют использовать обобщающий термин «фашизм». В то же время это значит, что на одну доску с «теми» фашистами поставлены фашисты современные - скажем, недавние режимы в Аргентине или Сальвадоре, а это уже, скажем так, некорректно. С таким же успехом можно приравнять Брежнева к Пол Поту, Ким Чен Ына к Хрущеву, а Дэн Сяопина к Сталину.

Служанка или госпожа?

Таким образом, вопрос об устраивающем всех соотношении терминов «фашизм» и «национал-социализм (нацизм)» и об уместности применения каждого из них в том или ином случае остается — и, видимо, навсегда останется — открытым. В этом, уверен, заключается сильная сторона истории — живой науки, которая не сводится к набору неоспоримых истин, «железобетонных» стереотипов, порой замешанных на политической конъюнктуре, а предполагает дискуссии, столкновение и сопоставление различных точек зрения. Мир многоцветен, разнообразен, а события 1930—1940-х годов, в том числе феномен фашизма / нацизма, — одни из сложнейших и одновременно интереснейших во всемирной истории.

История никому ничего не должна, но все мы должны относиться к ней с уважением. И уж, конечно, не держать ее на агитационно-пропагандистских «посылках» — это госпожа, а не служанка. Если именно в таком ключе — обсуждения, самостоятельного, вдумчивого, если хотите — бережного освоения сложной ткани исторического знания — будет развиваться и преподавание истории в школе, то у нашей страны появится дополнительный шанс избежать повторения прежних ошибок.

Юрий Пронин, кандидат исторических наук,
«Байкальские вести»