Есть обрыв где я играя впечатления. Есть обрыв где я играя

В годы войны Твардовским были написаны такие шедевры лирики, как «Две строчки» (1943), «Война - жесточе нету слова...» (1944), «В поле, ручьями изрытом...» (1945), «Перед войной, как будто в знак беды...» (1945) и др., которые впервые были опубликованы в январском номере журнала «Знамя» за 1946 год. Как точно заметил в связи с этой публикацией критик А. Макаров: «Облик войны предстает в них более сложным и суровым, мы бы сказали, более реалистическим, а сам поэт раскрывает перед читателем новые стороны своей гуманной души».

В этих стихах глубоко проникновенно и с большой впечатляющей силой обнажается трагическое лицо войны.

Такова небольшая на первый взгляд стихотворная зарисовка «Две строчки», пронизанная горькими воспоминаниями о предшествовавшей Великой Отечественной войне непродолжительной, но обернувшейся немалыми бессмысленными жертвами финской зимней кампании 1940 года:

Из записной потертой книжки

Две строчки о бойце-парнишке,

Что был в сороковом году

Убит в Финляндии на льду.

Лежало как-то неумело

По-детски маленькое тело.

Шинель ко льду мороз прижал,

Далеко шапка отлетела.

Казалось, мальчик не лежал,

А все еще бегом бежал,

Да лед за полу придержал...

И здесь это воспоминание, описание, почти дневниковая запись обрывается многоточием. А после невольной паузы переходит в глубоко лирическое размышление, острое переживание, вызванное двумя полустертыми строчками в записной книжке сорокового года:

Среди большой войны жестокой,

С чего - ума не приложу, -

Мне жалко той судьбы далекой,

Как будто мертвый, одинокий,

Как будто это я лежу,

Примерзший, маленький, убитый

На той войне незнаменитой,

Забытый, маленький, лежу.

Эти вроде бы простые и непритязательные стихи отмечены глубиной исповедаль- ности, личного авторского чувства и самораскрытия.

И вместе с тем они исполнены пронзительной боли за каждую так слепо и беспощадно оборванную человеческую жизнь. Жестокая память о войне и предвоенных испытаниях несет в лирике Твардовского мощный заряд трагического гуманизма. Это качество отчетливо проявилось в одном из лучших стихотворений цикла «Стихи из записной книжки» (1941-1945):

Перед войной, как будто в знак беды,

Чтоб легче не была, явившись в новости,

Морозами неслыханной суровости

Пожгло и уничтожило сады.

На первый взгляд речь идет прежде всего о природе. Причем сразу впечатляет сила изобразительности («...Торчащие по-зимнему, по-черному // Деревья, что не ожили весной»), личностный характер переживания («И тяжко было сердцу удрученному...»). Важно, однако, подчеркнуть глубину и силу художественного обобщения, философско- поэтической концепции, когда за непосредственно изображаемым и переживаемым встает нечто большее. На это наталкивают весь ход развития мысли-переживания и конечно же заключительная строфа, а также особо выделенная последняя строка стихотворения:

Прошли года. Деревья умерщвленные С нежданной силой ожили опять,

Живые ветки вы дали, зеленые...

Прошла война. А ты все плачешь, мать.

На протяжении всего стихотворения развертываются непростые ассоциативные связи социально-исторических и природных явлений. За погибшими деревьями видятся иные жертвы - военные, и не только...

Они, деревья, не просто вымерзли: их «пожгло и уничтожило» (второе слово появилось только в издании 1954 года), их - а ведь они «избранные, лучшие» - постиг «гибельный удар», деревья были «умерщвлены», и это было «перед войной», о чем говорится в начале стихотворения, и это - «знак беды». Трагические ассоциации и контраст сфокусированы в последней строфе, где противопоставлен вечное обновление природы и невосстановимость людских потерь - все, чего лишилась родина-мать.

Творчество Твардовского первых послевоенных лет пронизано тем особым чувством, состоянием души, которое поэт в одном из стихотворений назвал «жестокой памятью». Подвиг народа, простого солдата раскрывается с особым драматизмом и силой личностного сопереживания, ощущения себя на месте каждого из павших.

«Стихи эти, - отмечал сам автор, - продиктованы мыслью и чувством, которые на протяжении всей войны и в послевоенные годы более всего заполняли душу. Навечное обязательство живых перед павшими за общее дело, невозможность забвенья, неизбывное чувство как бы себя в них, а их в себе, - так приблизительно можно определить эту мысль и чувство».

Эти слова сказаны Твардовским по поводу стихотворения «Я убит подо Ржевом» (1945-1946), написанного от первого лица:

Я убит подо Ржевом,

В безыменном болоте,

В пятой роте, на левом,

При жестоком налете.

Я не слышал разрыва,

Я не видел той вспышки, -

Точно в пропасть с обрыва -

И ни дна ни покрышки.

Условная форма - монолог павшего воина - избрана поэтом не случайно:

«Форма первого лица в “Я убит подо Ржевом” показалась мне наиболее соответственной идее единства живых и павших “ради жизни на земле”».

Горький и жестокий мотив воспоминания о полегших на поле брани разрешается обновленным чувством безграничной любви к жизни, за которую погиб солдат.

ПОЭТ НАРОДНОЙ ЖИЗНИ

(литературный вечер, посвященный творчеству А.Т.Твардовского)

Учитель русского языка и литературы

высшей квалификационной категории

средней школы №153

Кировского района г. Казани

Кузьмина Эльвира Валентиновна

Литературный вечер, посвященный творчеству А.Т.Твардовского, проводился с учащимися 7-9 классов к 100-летию со дня рождения замечательного русского поэта.

В центре кабинета располагается стол, покрытый бархатной скатертью. На столе лежат атрибуты жизни фронтового корреспондента – фотоаппарат старинного образца, солдатская каска, фляжка, блокнот; портрет А.Т.Твардовского, цветы.

Рядом со столом располагается стул, на котором лежит солдатская шинель (во время инсценировки главы «Смерть и воин» из поэмы «Василий Теркин» ученик, исполняющий роль Василия Теркина, накидывает эту шинель себе на плечи).

В мероприятии задействован весь класс: 4 ведущих, 8 чтецов, 16 учеников – исполнители ролей в сценках.

Всю литературную композицию сопровождает музыка, созвучная общей теме мероприятия, и показ слайдов с фрагментами из жизни поэта.

На доске - слова К.Кулиева: «Твардовский- художник с мудрым сердцем и чистой совестью, до последнего дыхания преданный поэзии, человек большого гражданского мужества и честности».

Ход вечера.

Вступительное слово учителя.

Есть такие художники, творческая судьба которых становится частью судьбы народной. Без их произведений не только невозможно себе представить этапы и пути развития нашей литературы, но и глубоко понять особенности и закономерности развития самой действительности. К таким художникам принадлежит Александр Трифонович Твардовский.

Именно этому замечательному поэту посвящается наша литературная композиция.

Следует напомнить, что в 2010 году исполняется 100 лет со дня рождения А.Т.Твардовского. Все литературное сообщество отмечает эту дату. Предлагаем и вам сегодня вспомнить факты жизни этого удивительного человека, осмыслить трагические моменты жизни поэта, послушать стихи А.Т.Твардовского, добрые, чуткие, светлые.

ЧТЕЦ читает стихотворение «Есть обрыв, где я играя…»:

Есть обрыв, где я, играя,

Обсыпал себя песком.

Есть лужайка у сарая-

Там я бегал босиком.

Есть речушка - там я плавал,

Как бывало, не дыша.

Там я рвал зеленый явор,

Плетки плел из камыша.

Есть береза вполобхвата,

Та береза на дворе,

Где я вырезал когда-то

Буквы САША на коре…

Но во всей отчизне славной

Нет такого уголка,

Нет такой земли, чтоб равно

Мне была не дорога.

На экране появляется портрет А.Т. Твардовского.

1-й ведущий.

Он был поэтом

…правды сущей.

Правды, прямо в душу бьющей,

Да была б она погуще,

Как бы ни была горька.

Александр Трифонович Твардовский был поэт общенациональный. В нем сошлись демократизм и культура.

Его взгляд, прямой и открытый, обычно глаза в глаза, взывает к ответной искренности. От его большой фигуры исходило несуетливое достоинство. Речам его была свойственна раздумчивая простота и веселое лукавство, рассчитанное на быстрое взаимопонимание. Шутки ложились прямо в цель, но редко бывали злыми.

2-й ведущий.

Особенность личности поэта А.Т.Твардовского, по высказываниям всех, знавших поэта, сотрудничавших с ним в газетах, журнале, встречавшихся с ним, не только в том, что это был образованнейший человек, «жадный читатель», выдающийся литературный деятель, редактор и критик , но полный достоинства и скромности, честности и чистоты, искренности и простоты гражданин своей страны.

Родился А.Т. Твардовский в Смоленщине, в1910 году, 21 июня, «на хуторе пустоши Столпово», так назывался в бумагах клочок земли, приобретенной его отцом Трифоном Гордеевичем Твардовским… Местность эта была довольно дикая, в стороне от дорог, и отец, замечательный мастер кузнечного дела, вскоре закрыл кузницу, решив жить с земли. Но то и дело приходилось обращаться к молотку: арендовать чужой горн и наковальню, работая исполу (пополам с другими).

В исполнении чтеца звучит стихотворение «СЕЛЬСКОЕ УТРО »:

Звон из кузницы несется,

Звон по улице идет.

Отдается у колодца,

У заборов, у ворот.

Дружный, утренний, здоровый

Звон по улице идет.

Звонко стукнула подкова,

Под подковой хрустнул лед;

Подо льдом ручей забулькал,

Зазвенело все кругом;

Тонко дзинькнула сосулька,

Развиваясь под окном;

Молоко звонит в посуду,

Бьет рогами в стену скот,-

Звон несется отовсюду-

Наковальня тон дает.

3-й ведущий.

В жизни семьи бывали изредка просветы относительного достатка, но вообще жилось скудно и трудно… Отец был человеком грамотным и даже начитанным по- деревенски. Книга не была редкостью в доме. «Целые зимние вечера у нас часто отдавались чтению вслух какой-либо книги. Отец и на память знал много стихов. Кроме того, он любил и умел петь, смолоду даже отличался в церковном хоре».

На экране появляется слайд с портретом матери А.Т.Твардовского - Марии Митрофановны. Звучит красивая, нежная мелодия, которая то затихает, то усиливается.

4-й ведущий.

Мать А.Т. Твардовского, Мария Митрофановна, по его собственным словам, была всегда очень впечатлительна и чутка, даже не без сентиментальности, ко многому, что находилось вне практических, житейских интересов крестьянского двора, хлопот и забот хозяйки в большой многодетной семье. «Ее до слез трогал звук пастушьей трубы где-нибудь вдалеке за нашими хуторскими кустами и болотцами, или отголосок песни с далеких полей, или, например, запах первого молодого сена, вид какого-нибудь одинокого деревца»

Звучит музыкальный фрагмент, на фоне которого участник вечера читает стихотворение А.Т.Твардовского «ПЕСНЯ ».

Сам не помню и не знаю

Этой старой песни я.

Ну – ка, слушай, мать родная,

Митрофановна моя.

Под иголкой на пластинке

Вырастает песня вдруг,

Как ходили на зажинки

Девки, бабы через луг.

Вот и вздрогнула ты, гостья,

Вижу - песню узнаешь…

Над межой висят колосья,

Тихо в поле ходит рожь.

В знойном поле сиротливо

День ты кланяешься, мать.

Нужно всю по горстке ниву,

По былинке перебрать.

Бабья песня. Бабье дело.

Тяжелеет серп в руке.

И ребенка плач несмелый

Еле слышен вдалеке.

Ты присела, молодая,

Под горячею копной.

Ты забылась, напевая

Эту песню надо мной.

В поле глухо, сонно, жарко

Рожь стоит, - не перестой.

…Что ж ты плачешь? Песни ль жалко

Или горькой жизни той?

Или выросшего сына,

Что нельзя к груди прижать?

На столе поет машина,

И молчит старуха мать.

СЦЕНКА. (Учащиеся исполняют роли Твардовского А.Т., матери, отца, учителя).

Твардовский: Стихи писать я начал до овладения первоначальной грамотой.

Хорошо помню, что первое мое стихотворение, обличающее моих сверстников, разорителей птичьих гнезд, я пытался записать, еще не зная всех букв алфавита и, конечно, не имея понятия о правилах стихосложения. Там не было ни лада, ни ряда-ничего от стиха, но я отчетливо помню, что было страстное, горячее до сердцебиения желание всего этого- и лада, и ряда, и музыки, - желание родить их на свет, и немедленно.

По- разному благосклонно и по- разному с тревогой относились мои родители к тому, что я стал сочинять стихи.

Отец : Мне очень нравится, что мой сын поэт. Но из книг я знаю, что писательство не сулит больших выгод, писатели бывают и не- знаменитые, безденежные, живущие на чердаках и голодающие. Часто они бывают несчастными. А так хочется, чтобы твои дети были счастливыми.

Мать: А я чувствую, что из Саши что-то получится, он будет знаменитым.

Твардовский:

Лет 13 я как-то показал свои стихи одному учителю. Ничуть не шутя, он сказал:

Учитель: Ну, дружок, так писать не годится теперь. Все у тебя до слова слишком понятно.

Твардовский : А как нужно?

Учитель: А нужно, чтобы ни с какого конца нельзя было понять, что и про что. Таковы современные литературные требования. Вот, посмотри журналы с образцами. Видишь, как люди пишут! Вот как надо. А у тебя? Все ясно, прозрачно, как день!

Твардовский : Какое-то время я упорно добивался в своих стихах непонятности. Это долго не удавалось мне, и я пережил тогда, пожалуй, первое по времени горькое сомнение в своих способностях. Помню, что все-таки я что-то такое написал, но ни с одной строчки сейчас не могу вспомнить оттуда и даже не знаю, о чем там шла речь.

1-й ведущий. Обучение А.Т. Твардовского прервалось, по существу, с окончанием сельской школы. Годы, назначенные для нормальной и последовательной учебы, ушли. 18-летним парнем он приехал в Смоленск, где не мог устроиться на работу, так как специальности у него еще никакой не было. Пришлось принимать за источник существования грошовый литературный заработок и обивать пороги редакций. Твардовский понимал незавидность своего положения, но вернуться в деревню он не мог, а молодость позволяла видеть впереди, в недалеком будущем только хорошее.

2-й ведущий . Когда в московском «толстом» журнале «Октябрь» были напечатаны стихи Твардовского, он приехал в Москву. Но начинающего поэта изредка печатали, кто-то одобрил его опыты, поддерживал «ребяческие» надежды, но жизнь не складывалась и в Москве. И А.Т.Твардовский возвращается в Смоленск, где поступает в Педагогический институт. Этот период совпал с тяжелыми испытаниями его семьи: родители и братья были раскулачены и сосланы. Трагическая судьба отца и других жертв коллективизации описана в поэме А.Т.Твардовского «По праву памяти» Все, что происходило тогда в деревне, касалось его самым ближайшим образом в житейском, общественном, морально-этическом смысле.

На экране появляется слайд с портретом брата А.Т.Твардовского. Звучит стихотворение «БРАТЬЯ».

Лет семнадцать тому назад

Были малые мы ребятишки.

Мы любили свой хутор,

Свой сад,

Свой колодец,

Свой ельник и шишки.

Нас отец, за ухватку любя,

Называл не детьми, а сынами.

Он сажал нас обапол себя

И о жизни беседовал с нами.

Ну, сыны?

Что сыны?

Как, сыны?-

И сидели мы, выпятив груди,-

Я с одной стороны

Брат с другой стороны,

Как большие женатые люди.

Но в сарае своем по ночам

Мы вдвоем засыпали несмело.

Одинокий кузнечик сверчал,

И горячее сено шумело…

Мы, бывало, корзинки грибов,

От дождя побелевших, носили.

Ели желуди с наших дубов-

В детстве вкусные желуди были!..

Лет семнадцать тому назад

Мы друг друга любили и знали.

Что ж ты, брат?

Как ты, брат?

Где ж ты, брат?

На каком Беломорском канале?

Твардовский: (слова произносит ученик, играющий во всех сценках роль поэта)

Эти годы учебы и работы в Смоленске навсегда отмечены для меня высоким душевным подъемом. Никаким сравнением я не мог бы преувеличить испытанную тогда впервые радость приобщения к миру идей и образов, открывшихся мне со страниц книг, о существовании которых я ранее не имел понятия. Отрываясь от книг и учебы, я ездил в колхозы в качестве корреспондента областных газет. Вникал во все, что составляло собою новый строй сельской жизни. Писал статьи, вел всякие записи, каждый раз отмечая про себя что-то новое».

3-й ведущий . Серьезным этапом в его поэтическом творчестве стала поэма «Страна Муравия», посвященная коллективизации. С этого произведения, встретившего одобрительный прием у читателей и критики, он начинает счет своим писаниям, которые могут характеризовать его как литератора. Выход этой книги в свет послужил причиной значительных перемен и в личной жизни поэта. 1939 году окончил МИФЛИ, выпустил книгу новых стихов «Сельская хроника».

На экране появляются слайды с изображением А.Т.Твардовского в должности военного корреспондента.

4-й ведущий.

Осенью 1939 года А.Т. Твардовского призвали в армию. Он участвовал в освободительном походе наших войск в Западную Белоруссию. После увольнения в запас был вскоре призван и, уже в офицерском звании, но в той же должности спецкорреспондента военной газеты, участвовал в войне с Финляндией. Месяцы фронтовой работы в условиях суровой зимы 40-го года в какой-то мере предварили для него военные впечатления Великой Отечественной войны. А участие Твардовского в создании фельетонного персонажа «Васи Теркина»- это, по существу, основная работа в годы Отечественной войны.

На экране появляются иллюстрации из поэмы А.Т.Твардовского «Василий Теркин».

1-й ведущий.

Во время Великой Отечественной войны 1941-1945 годов поэт работал во фронтовых газетах, публикуя в них стихи и очерки. Очень широкую известность получила поэма «Василий Теркин». Главный герой книги – не только Василий Теркин, но и народ на войне. А в поступках и действиях В.Теркина проступает нравственный облик воюющего народа: выдержка, любовь к шутке, выносливость, смекалка, открытая и щедрая душа, готовая прийти на помощь в любой ситуации.

ТВАРДОВСКИЙ : (Слова произносит ученик, исполняющий роль поэта)

« Книга про бойца», каково бы ни было ее собственно литературное значение, в годы войны была для меня истинным счастьем: она дала мне ощущение очевидной полезности моего труда, чувство полной свободы обращения со стихом и словом в естественно сложившейся, непринужденной форме изложения. «Теркин» был для меня моей лирикой, моей публицистикой, песней и поучением, анекдотом и присказкой, разговором по душам и репликой по случаю.

2-й ведущий.

А как ждали бойцы продолжения «Василия Теркина» Книга вдохновляла, звала на подвиг, помогала выжить в невыносимых ситуациях. Бойцы переписывали текст поэмы, знали ее наизусть и понимали, что в каждом из них есть что-то от самого Василия Теркина.

П оказываются две сценки из поэмы А.Т. Твардовского «ВАСИЛИЙ ТЕРКИН».

1 инсценировка- глава «О награде» (участвуют 5 человек: В.Теркин, 2девочки-подружки, 2 мальчика-друга).

Нет, ребята, я не гордый.

Не загадывая вдаль,

Так скажу: зачем мне орден?

Я согласен на медаль.

На медаль. И то не к спеху.

Вот закончили б войну,

Вот бы в отпуск я приехал

На родную сторону.

Буду ль жив еще?- Едва ли.

Тут воюй, а не гадай.

Но скажу насчет медали:

Мне ее тогда подай.

Обеспечь, раз я достоин.

И понять вы все должны:

Дело самое простое-

Человек пришел с войны.

Вот пришел я с полустанка

В свой родимый сельсовет.

Я пришел, а тут гулянка.

Нет гулянки? Ладно, нет.

Я в другой колхоз и в третий-

Вся округа на виду.

Где-нибудь я в сельсовете

На гулянку попаду.

(Изображается гулянка. Звучит веселая озорная музыка тех лет, и две девочки-подружки задорно танцуют, вовлекая в свой танец то ученика, исполняющего роль Василия Теркина, то двух мальчиков-друзей, участвующих в этой сценке.)

И, явившись на вечерку,

Хоть не гордый человек,

Я б не стал курить махорку,

А достал бы я «Казбек».

И сидел бы я, ребята,

Там как раз, друзья мои,

Где мальцом под лавку прятал

Ноги босые свои.

И дымил бы папиросой,

Угощал бы всех вокруг,

И на всякие вопросы

Отвечал бы я не вдруг.

(В диалог вступают два мальчика-друга)

Как, мол, что?- Бывало всяко.

Трудно все же?- Как когда.

Много раз ходил в атаку?

Да, случалось иногда.

И девчонки на вечерке

Позабыли б всех ребят,

Только слушали б девчонки,

Как ремни на мне скрипят.

И шутил бы я со всеми,

И была б меж них одна…

И медаль на это время

Мне, друзья, вот так нужна!

Ждет девчонка, хоть не мучай,

Слова, взгляда твоего…

Но, позволь, на этот случай

Орден тоже ничего?

Вот сидишь ты на вечерке,

И девчонка – самый цвет.

Нет, - сказал Василий Теркин

И вздохнул. И снова: - Нет.

Нет, ребята, Что там орден.

Не загадывая вдаль,

Я ж сказал, что я не гордый,

Я согласен на медаль…

2 инсценировка - глава (в сокращении) “Смерть и воин” (участвуют 5 человек: Василий Теркин, Смерть, два санитара, автор).

За далекие пригорки-

Уходил сраженья жар,

На снегу Василий Теркин

Неподобранный лежал.

Снег под ним, набрякши кровью,

Взялся грудой ледяной.

Смерть склонилась к изголовью:

Ну, солдат, пойдем со мной.

Я теперь твоя подруга,

Недалеко провожу,

Белой вьюгой, белой вьюгой

Вьюгой след запорошу.

Дрогнул Теркин, замерзая,

На постели снеговой.

Я не звал тебя, Косая,

Я солдат еще живой.

Смерть, смеясь, нагнулась ниже:

Полно, полно, молодец,

Я-то знаю, я-то вижу:

Ты живой, да не жилец.

Мимоходом тенью смертной

Я твоих коснулась щек,

А тебе и незаметно,

Что на них сухой снежок.

Моего не бойся мрака,

Ночь, поверь, не хуже дня...

А чего тебе, однако,

Нужно лично от меня?

Смерть как будто бы замялась,

Отклонилась от него.

Нужно мне... такую малость,

Ну почти что ничего.

Нужен знак один согласья,

Что устал беречь ты жизнь,

Что о смертном молишь часе...

Сам, выходит, подпишись?-

Смерть подумала.

Ну что же,-

Подпишись и на покой.

Нет, уволь. Себе дороже.

Не торгуйся, дорогой.

Все равно идешь на убыль.-

Смерть подвинулась к плечу.-

Все равно стянулись губы,

Стынут зубы...

А смотри-ка, дело к ночи.

На мороз горит заря.

Я к тому, чтоб мне короче

И тебе не мерзнуть зря...

Потерплю.

Ну что ты, глупый!

Ведь лежишь, всего свело.

Я б тебя тотчас тулупом,

Чтоб уже навек тепло.

Вижу, веришь. Вот и слезы,

Вот уж я тебе милей.

Врешь, я плачу от мороза,

Не от жалости твоей.

Что от счастья, что от боли-

Все равно. А холод лют.

Завилась поземка в поле.

Нет, тебя уж не найдут..

И зачем тебе, подумай.

Если кто и подберет

Пожалеешь, что не умер

Здесь, на месте, без хлопот...

Шутишь, Смерть, плетешь тенета-

Отвернул с трудом плечо.-

Мне как раз пожить охота,

Я и не жил-то еще...

А и встанешь, толку мало,-

Продолжала Смерть, смеясь.-

А и встанешь- все сначала:

Холод, страх, усталость, грязь...

А тоска, солдат, впридачу:

Как там дома, что с семьей?

Вот уж выполню задачу-

Кончу немца- и домой.

Так. Допустим. Но тебе-то

И домой к чему прийти?

Догола земля раздета

И разграблена, учти...

И со Смертью человеку

Спорить стало свыше сил.

Истекал уже он кровью,

Коченел.Спускалась ночь...

При одном моем условье,

Смерть, послушай... я не прочь...

И, томим тоской жестокой,

Одинок, и слаб, и мал,

Он с мольбой, не то с упреком

Уговариваться стал:

Я не худший и не лучший,

Что погибну на войне.

Но в конце ее, послушай,

Дашь ты на день отпуск мне?

Дашь ты мне в тот день последний,

В праздник славы мировой,

Услыхать салют победный,

Что раздастся над Москвой?

Дашь ты мне в тот день немножко

Погулять среди живых?

Дашь ты мне в одно окошко

Постучать в краях родных?

И как выйдут на крылечко,-

Смерть, а Смерть, еще мне там

Дашь сказать одно словечко?

Полсловечка?

Нет. Не дам...

Дрогнул Теркин, замерзая

На постели снеговой.

Так пошла ты прочь, Косая,

Я солдат еще живой.

Буду плакать, выть от боли,

Гибнуть в поле без следа,

Но тебе по доброй воле

Я не сдамся никогда...

Снег шуршит, подходят двое,

Об лопату звякнул лом.

Вот еще остался воин,

К ночи всех не уберем....

Смотрят люди: вот так штука!

Видят: верно, -жив солдат!

Что ты думаешь!

Понесем его в санбат...

И подумала впервые

Смерть, следя со стороны:

“До чего ж, они, живые,

Меж собой свои –дружны.

Потому и с одиночкой

Сладить надобно суметь,

Нехотя даешь отсрочку”.

И, вздохнув, отстала Смерть.

Звучит песня “РУССКИЙ ПАРЕНЬ” (исполняют учащиеся класса) .

3-й ведущий.

В разгар Великой Отечественной войны он написал стихотворение «Две строчки» о бойце- парнишке, убитом еще в Финляндии зимой 1940 года:

В исполнении чтеца звучит стихотворение «ДВЕ СТРОЧКИ»

Из записной потертой книжки

Две сточки о бойце-парнишке,

Что был в сороковом году

Убит в Финляндии на льду.

Лежало как-то неумело

По-детски маленькое тело.

Шинель ко льду мороз прижал,

Далеко шапка отлетела.

Казалось, мальчик не лежал,

А все еще бегом бежал,

Да лед за полу придержал…

Среди большой войны жестокой,

С чего - ума не приложу,-

Мне жалко той судьбы далекой,

Как будто мертвый, одинокий,

Как будто это я лежу,

Примерзший, маленький, убитый

На той войне незнаменитой,

Забытый, маленький лежу.

И это не просто мучительная, жестокая память о том, что и в самом деле больно припомнить. Это благородное, ревнивое беспокойство, чтобы перед лицом все новых, огромных событий не был забыт и тот, кто честно сложил голову на «войне незнаменитой». В одном из стихов 1940 года о герое сказано:

Не добежав, он был сражен,

Но шаг и тот был дорог.

Звучит стихотворение А.Т.Твардовского « Я ЗНАЮ, НИКАКОЙ МОЕЙ ВИНЫ…». Чтение сопровождается грустной мелодией.

Я знаю, никакой моей вины

В том, что другие

Не пришли с войны,

В том, что они -
Кто старше, кто моложе-

Остались там,

И не о том же речь,

Что я их мог, но не сумел сберечь,-

Речь не о том,

Но все же, все же, все же…

Инсценируется стихотворение А.Т.Твардовского «МАТЬ ГЕРОЯ» (участвуют 2 ученика: мать, почтальон)

МАТЬ:

Из деревни отдаленной

Пишет в полк старуха мать.

Пишет Лаптева Олена,

Просит правду отписать.

Описать, ответить вскоре,-

Хоть простым, хоть заказным:

Что так долго сын Григорий

Ей не пишет? Что там с ним?

Как он, родный, где он, кровный?-

В ночь до света не заснуть,

Не забыться. - Жив, здоров ли

Или вовсе что-нибудь?..

Край не близкий, свет - не хата.-

Ничего не слышит мать.

Или почта виновата?

Так ли, нет ли - только б знать…

День за днем идут, проходят,

Все гадает про ответ.

То на сердце легче вроде,

То подступит - мочи нет.

Умываться ль станет кошка,

Нож ли на пол упадет,

Снег ли хрустнет под окошком-

И - не веря- сердце ждет.

Час пришел. Стоял морозец.

Послыхала из сеней-

Скрипнул близко письмоносец

Сумкой кожаной своей.

И в тоске невыразимой

Сжала руки на груди.

Проходи ты, горе, мимо,

На порог не заходи.

ПОЧТАЛЬОН :

Вот письмо. Письмо про сына.

Заняла дыханье боль.

Правды всей сама просила,

Да узнать ее легко ль?

Как прочесть письмо такое?

Только радость с первых слов:

«Сын ваш Лаптев, храбрый воин,

Жив, и весел, и здоров.

Сообщить Вам нынче рады,

Что за редкий подвиг он

Самой высшею наградой

По Указу награжден.

Он стоит, Герой, на страже,

И от нашего лица,

От полка, спасибо наше,

Вам за сына- храбреца.

Шлем его привет сыновний,

Он еще отпишет сам…»

Под последней строчкой ровной

Подпись книзу: комиссар…

Что прошло - минута, час ли,

Или канул год в дыму?

Не бывало столько счастья

Сразу, вдруг, в одном дому,

И пришло на память старой
Все, что может вспомнить мать…

Хорошо и комиссару

Весть такую посылать.

4-й ведущий.

Жизнь народа во множестве ее проявлений - таков прекрасный облик музы Твардовского.

Пожалуй, после Некрасова, которого вместе с Пушкиным считает Твардовский своими наставниками и учителями, не было в русской поэзии такого разнообразия человеческих характеров. Какое множество типов русских женщин населяет одну только лирику поэта! И, пожалуй, самый проникновенный из них - образ матери. То это женщина, слушающая пластинку с песней, как бы воскрешающей перед ней давнюю молодость, то мать павшего героя, то, другая, еще только задумывающаяся о том, кем вырастет ее сын. Вершины драматизма достигает этот образ в цикле «Памяти матери», запечатлевшем и все сложные коллизии ее судьбы, и не ослабевшее с годами сыновнее горе.

Чтец читает стихотворение А.Т.Твардовского «ПАМЯТИ МАТЕРИ» под звуки нежной мелодии.

Прощаемся мы с матерями

Задолго до крайнего срока-

Еще в нашей юности ранней,

Еще у родного порога,

Когда нам платочки, носочки

Уложат их добрые руки,

А мы, опасаясь отсрочки,

К назначенной рвемся разлуке.

Разлука еще безусловней

Для них наступает попозже,

Когда мы о воле сыновней

Спешим известить их по почте

И, карточки им посылая

Каких-то девчонок безвестных,

От щедрой души позволяем

Заочно любить их невесток.

А там - за невестками - внуки…

И вдруг назовет телеграмма

Для самой последней разлуки

Ту старую бабушку мамой.

На экране появляются слайды с портретами поэта в разные годы его жизни.

1-й ведущий.

В своем творчестве Твардовский правдиво и страстно запечатлел важнейшие ключевые этапы жизни народа. Народность, доступность его поэзии достигаются богатыми разнообразными средствами художественной выразительности. Поэт переводил стихи с белорусского, украинского и других языков. Его произведения были переведены на многие иностранные языки.

Следует сказать, что взгляд лирического героя в поэзии Твардовского направлен не столько на природу, сколько из природы - поэтому собственно пейзажных стихов у Твардовского не так уж и много. В стихах «Признание», «Жить бы мне соловьем- одиночкой» природа выступает прежде всего как грустное и ласковое напоминание о чем-то дорогом, оставленном вдали.

Звучит стихотворение «ЖИТЬ БЫ МНЕ ВЕК СОЛОВЬЕМ-ОДИНОЧКОЙ». Чтение стихотворения сопровождается показом пейзажей Смоленщины.

Жить бы мне век соловьем-одиночкой

В этом краю травянистых дорог,

Звонко выщелкивать строчку за строчкой,

Циклы стихов заготавливать впрок.

О разнотравье лугов непримятых.

Зорях пастушьих, угодьях грибных.

О лесниках-добряках бородатых.

О родниках и вечерних закатах

Девичьих косах и росах ночных…

Жить бы да петь в заповеднике этом,

От многолюдных дорог в стороне,

Малым, недальним довольствуясь эхом-

Вот оно счастье. Да, жаль, не по мне.

Сердце иному причастно всецело,

Словно с рожденья кому подряжен

Браться с душой за нелегкое дело,

Биться, беситься и лезть на рожон.

И поспевать, надрываясь до страсти,

С болью, с тревогой за нынешним днем.

И обретать беспокойное счастье
Не во вчерашнем, а именно в нем…

Да! Но скажу я: без этой тропинки,

Где оставляю сегодняшний след,

И без росы на лесной паутинке-

Памяти нежной ребяческих лет-

И без иной - хоть ничтожной- травинки

Жить мне и петь мне? Опять-таки - нет…

Не потому, что особой причуде

Дань отдаю в этом тихом краю.
Просто - мне дорого все, что и людям,

Все, что мне дорого, то и пою.

2-й ведущий.

Твардовский вел большую общественную работу. Он был главным редактором журнала «Новый мир», секретарем правления Союза писателей СССР, вице-президентом Европейского сообщества писателей.

Поэзия Твардовского- образец самобытного творчества народного художника, для которого служение народу было смыслом всей жизни, единственно подлинным счастьем.

Перечитать стихи Твардовского - значит заново пережить целую эпоху народной жизни. Недаром почти про каждую страницу книг поэта можно сказать его словами: она - «что-то вновь тебе напомнит, чего вовеки забывать нельзя».

В разделе на вопрос не могли бы написать текст стихотворения " есть обрыв, где я играя..." (Твардовский) заданный автором Подголосок лучший ответ это Та береза на дворе, Где я вырезал когда-то Буквы САША на коре.. . Но во всей Отчизне славной Нет такого уголка, Нет такой земли, чтоб равно Мне была не дорога.

Ответ от 22 ответа [гуру]

Привет! Вот подборка тем с ответами на Ваш вопрос: не могли бы написать текст стихотворения " есть обрыв, где я играя..." (Твардовский)

Ответ от Бросить [активный]
Есть обрыв, где я, играя Обсыпал себя песком. Есть лужайка у сарая - Там я бегал босиком. Есть речушка – там я плавал, Как, бывало, не дыша, Там я рвал зеленый явор, Плетки плёл из камыша. Есть береза вполобхвата,

Ответ от Александра Сульжук [новичек]
Есть обрыв, где я, играя Обсыпал себя песком. Есть лужайка у сарая - Там я бегал босиком. Есть речушка – там я плавал, Как, бывало, не дыша, Там я рвал зеленый явор, Плетки плёл из камыша. Есть береза вполобхвата,

Ответ от Невроз [новичек]
Есть обрыв, где я, играя Обсыпал себя песком. Есть лужайка у сарая - Там я бегал босиком. Есть речушка – там я плавал, Как, бывало, не дыша, Там я рвал зеленый явор, Плетки плёл из камыша. Есть береза вполобхвата,

21 июня 100 лет назад родился (1910-1971) поэт А.Т. Твардовский . Автор поэм "Василий Теркин","Теркин на том свете", "За далью - даль", "Страна Муравия", "По праву памяти", "Дом у дороги". У Александра Твардовского есть замечательные лирические произведения, такие как "Я убит подо Ржевом", "Я знаю, никакой моей вины" и др. Вот некоторые из них.

"......Пусть читатель вероятный
Скажет с книжкою в руке:
- Вот стихи, а все понятно,
Все на русском языке..."

Сельская хроника

***
Есть обрыв, где я, играя
Обсыпал себя песком.
Есть лужайка у сарая -
Там я бегал босиком.

Есть речушка - там я плавал,
Как, бывало, не дыша,
Там я рвал зеленый явор,
Плетки плёл из камыша.

Есть береза вполобхвата,
Та береза на дворе,
Где я вырезал когда-то
Буквы САША на коре...

Но во всей Отчизне славной
Нет такого уголка,
Нет такой земли, чтоб равно
Мне была не дорога.

Молодой, веселый, важный
За рулем шофер сидит.
И, кого ни встретит, каждый
Обернется поглядит.

Едет парень, припорошен
Пылью многих деревень.
Путь далекий, путь хороший.
По садам цветет сирень.

В русской вышитой рубашке
Проезжает он селом.
У него сирень в кармашке,
А еще и на фуражке,
А еще и за стеклом.

И девчонка у колодца
Скромный делает кивок.
Журавель скрипит и гнется,
Вода льется на песок.

Парень плавно, осторожно
Развернулся у плетня.
- Разрешите, если можно,
Напоить у вас коня.

Та краснеет и смеется,
Наклонившись над ведром:
- Почему ж? Вода найдется,
С вас и денег не возьмем. -

Где-то виделись, сдается?...
А вода опять же льется,
Рассыпаясь серебром.

Весь - картина,
Молодчина
От рубашки до сапог.
Он, уже садясь в кабину,
Вдруг берет под козырек.

На околице воротца
Открывает сивый дед.
А девчонка у колодца
Остается,
Смотрит вслед:
Обернется или нет?..

***

***
Я знаю, никакой моей вины
В том, что другие не пришли с войны,
В то, что они - кто старше, кто моложе -
Остались там, и не о том же речь,
Что я их мог, но не сумел сберечь,-
Речь не о том, но все же, все же, все же...

Он был поэтом

...правды сущей.
Правды, прямо в душу бьющей,
Да была б она погуще,
Как бы ни была горька.

В Твардовском сошлись два свойства, отмечающие поэта общенационального: демократизм и культура.

Его понятие «Родина» начиналось с малого клочка «неудоби», землицы в кочках и кустарниках, на которой стоял отцов дом. Годы и войны стерли с лица земли смоленскую деревеньку Загорье, но она оставалась жить в поэзии.

Я счастлив тем, что я оттуда,
Из той зимы, из той избы.
И счастлив тем, что я не чудо
Особой, избранной судьбы...

Его взгляд, прямой и открытый, обычно глаза в глаза, и взывает к ответной искренности. От его большой фигуры исходило несуетливое достоинство. Речам его была свойственна раздумчивая простота и веселое лукавство, рассчитанное на быстрое взаимопонимание. Шутки ложились прямо в цель, но редко бывали злыми.

В. Лакшин

Особенность личности поэта Александра Трифоновича Твардовского, по высказываниям всех знавших поэта, сотрудничавших с ним в газетах, журнале, встречавшихся с ним, не только в том, что это был образованнейший человек, «жадный читатель», выдающийся литературный деятель, редактор и критик, но и полный достоинства и скромности, честности и чистоты, искренности и простоты гражданин своей страны.

Своеобразие поэтического дара Твардовского - в правде изображения жизни, в отсутствии выспренности, в умении подняться до высокого пафоса, не теряя связи с землей, в мастерстве эпического повествования, глубине и непосредственности чувств, точности наблюдений, тонкости ощущений, мужественности оценок действительности, емкости слова.

Вам откроется эта удивительная личность и своеобразие его творчества только в том случае, если вы внимательно прочитаете его стихотворения и поэмы, вслушаетесь в удивительную музыку стиха этих произведений, поймете его гражданскую позицию, непримиримость к фальши и лжи, познакомитесь с воспоминаниями о недо, ощутите радость сопереживания с человеком, гражданином и поэтом, сумевшим задолго до перестройки выразить глубинные мысли и чаяния народа, настрадавшегося в различные годы нашей непростой истории, сумеете насладиться удачным образом, сюжетной зарисовкой в поэме или стихотворении, авторскими рассуждениями. Но чтобы все это произошло, необходимо знать и его своеобразное творчество, и особенности его личности.

Исследователь творчества Твардовского А. Македонов в статье «Правда сущая и жизнь на земле» писал:

«Александр Трифонович Твардовский родился 21 июня (по новому стилю) 1910 года «на хуторе пустоши Стол-пово», как назывался в бумагах клочок земли,- писал он,- приобретенный моим отцом, Трифоном Гордеевичем Твардовским, через Поземельный крестьянский банк с выплатой в рассрочку». Этот хутор был «приписан» к деревне Загорье Починковской волости Смоленской губернии, позже - Починковского района Смоленской области. Клочок земли «кислой, подзолистой, скупой и недоброй». Братья рассказывают, с каким трудом пытались освоить эту «недобрую» землю отец и вся семья Твардовских. Как наконец удалось только к концу 20-х годов, после многих неудачных проб, опытов, поисков, создать на этом клочке земли более или менее успешное кузнечное дело, ставшее важным подспорьем в доходах и дополнением к обычному крестьянскому труду, и двойным трудом крестьян и мастеровых людей одной семьи завести свою лошадь, корову, немного обстроиться, создать самобытный крестьянский двор, небольшой очаг труда и культуры.

Отец поэта, Трифон Гордеевич Твардовский (1881 - 1949), был крестьянином и кузнецом, со сложной и трудной, во многом типичной, во многом и необычной судьбой. Мать, Мария Митрофановна, урожденная Пле-скачевская (1888-1965), тоже была крестьянкой, с еще более сложной жизнью, отклоняющейся от обычных крестьянских биографий. Мария Митрофановна происходила из семьи так называемых дворян-однодворцев - оскудевшего, многодетного (8 детей) «дворянина Митро-фана Яковлевича Плескачевского» из деревни Плескачи, в тридцати верстах от Барсуков. Многое в ее личности было особенно близко и дорого Твардовскому. В «Автобиографии» он писал: «Мать моя, Мария Митрофановна, была всегда очень впечатлительна и чутка... Ее до слез трогал звук пастушьей трубы где-нибудь вдалеке за нашими хуторскими кустами и болотцами, или отголосок песни с далеких деревенских полей, или, например, запах первого молодого сена, вид какого-нибудь одинокого деревца и т. п.» 1 . Трифон Гордеевич был человеком более сурового характера, но, как и она, грамотным, любителем чтения. Он сумел подобрать свою домашнюю библиотеку. «Книга не являлась редкостью в нашем домашнем обиходе. Целые зимние вечера у нас часто отдавались чтению вслух какой-либо книги... Отец и на память знал много стихов... Кроме того, он любил и умел петь...» Главной книгой домашнего чтения были сочинения Некрасова - «заветная книга», о которой не раз впоследствии вспоминал и писал Твардовский. Входили в домашнюю библиотеку и сочинения других классиков - Пушкина, Лермонтова, А. К. Толстого, Никитина, Ершова и даже Тютчева и Фета.

«Еще в 1917 году в играх с соседним мальчиком Саша научился грамоте», а стихи начал писать еще «до овладения первой грамотой». «Первое мое стихотворение, обличающее моих сверстников, разорителей птичьих гнезд, я пытался записать, еще не зная всех букв алфавита и, конечно, не имея понятия о правилах стихосложения».

В 1922 году Саша Твардовский закончил, по-видимому за 3 года, четырехклассную школу. Затем год учился в соседней, Егорьевской школе, в которой преподавали два хороших учителя - Иван Ильич и его отец Илья Лазаревич Поручиковы. Особенно повлияли на него уроки Ивана Ильича, которые Твардовский вспоминал даже в «Василии Теркине». Поручиковы поощряли и его стихотворные опыты.

«С 1924 года я начал посылать небольшие заметки в редакции смоленских газет. Писал о неисправных мостах, о комсомольских субботниках, о злоупотреблениях местных, властей и т. п. Изредка заметки печатались. Это делало меня, рядового сельского комсомольца, в глазах моих сверстников и вообще окрестных жителей лицом значительным. Ко мне обращались с жалобами, с предложениями написать о том-то и том-то, «протянуть такого-то в газете». 24 - 26 марта 1926 года Твардовский уже участвовал в совещании селькоров Смоленского уезда.

С июня 1925 года начали появляться стихи Твардовского в смоленской губернской печати.

1925-1927 годы можно считать годами формирования «раннего Твардовского». В конце 1927 года он уже был делегатом Первого губернского съезда пролетарских писателей в Смоленске, в этом же году впервые побывал и в Москве. Не позднее 1926 года Твардовский уже начал вести дневник с удивительным для шестнадцатилетнего подростка стремлением не только к познанию, но и к самопознанию, к самоанализу, к четкой программе жизни. Поражает, каким интеллигентным и уже своеобразным языком говорит в своем дневнике этот подросток, только кончивший шестой класс деревенской школы в одном из глухих деревенских углов. Дневник переполнен сплетением мечтаний, разочарований, поисков места в жизни, самоопределения, отношений с семьей, с близкими, с обществом. Рядом записи о чтении, о стихах, о муках слова, местами напоминание себе с ужасом о предстоящей работе в кузне, об устойчивом душевном разногласии с отцом, о невозможности целиком отдаться литературному труду.

Осложнилась обстановка в семье. Начали проявляться и типичные для многих тогдашних семей расхождения «отцов и детей». Отношение в семье к его творчеству в эти годы было сложным. «По-разному благосклонно и по-разному с тревогой относились мои родители к тому, что я стал сочинять стихи».

К концу 1927 года - твердое решение уехать во что бы то ни стало. И, по воспоминаниям Ивана Твардовского, в январе или начале февраля 1928 года отъезд в Смоленск, навсегда из родной деревни, на лошади ранним морозным утром, трогательное прощание с матерью, братьями.

С 1927 года начали появляться стихи-портреты и бытовые картины с попытками психологического анализа и самоанализа. «В глуши» (1926), «Ночной сторож» (1927), «Перевозчик» (1927) включались Твардовским позже в собрания сочинений. Два стихотворения «Матери» (1927) стали первыми значительными поэтическими удачами. В них впервые раскрывается проходящий затем через все творчество Твардовского образ русской матери-крестьянки, заботливой и самоотверженной,- образ с автобиографическими реалиями и вместе с тем обобщенный. Здесь возникает и другая сквозная тема его поэзии - воспоминания, память - связь времен, соединяющая прошлое с настоящим и мечтами о будущем; связь материнского начала и внутренней жизни всех родных мест, родной земли - отсюда неожиданное сравнение матери с «русскими березками в лесу».

Можно заметить в стихах этих лет некоторое влияние Кольцова, Никитина, Некрасова, иногда - более косвенно - Есенина, еще реже и очень косвенно - Маяковского. И несомненно общее воздействие Исаковского, подчеркнутое позже самим Твардовским. В целом преобладают самые общие традиции реалистического стиха, конкретность изображения окружающей жизни, ее поэзии и прозы.

Годы с 1928-го по 1933-й - самые «экспериментальные» и во многом недооцененные в творчестве Твардовского.

Благоприятной почвой для творческих поисков стали местные литературные объединения, кружки, органы печати, уделявшие немало страниц и творчеству начинающих литераторов.

Центральной темой Твардовского тридцатых годов стала тема творческого труда, общности, взаимодействия людей, начиная с общности семьи и кончая общностью всей Родины и всей жизни на Земле. И в пределах этой общности - множественность самостоятельных путей и перепутий. Новые поэтические средства, сочетание свободы и организованности стиха, художественного образа служили цели предельного раскрытия этой основной темы.

Трудности быта и творческих поисков усугубились дополнительными проблемами, возникшими после тяжелых событий в семье Твардовских в 1930-1931 годах. Только-только середняцкое хозяйство, несколько поправившееся, весной 1930 года было обложено индивидуальным твердым заданием, заведомо непосильным. О том, что произошло с семьей дальше, рассказано в книге Ивана Твардовского. И хотя Твардовский уже в это время жил два года в Смоленске совершенно самостоятельно, тем не менее эта история его в высшей степени коснулась, и возникла легенда о его «кулацком происхождении», которую ему удалось официально опровергнуть только через много лет 2 . Несмотря на все это, недавнему «загорьевскому парню» удалось укрепиться на внутренне прочных общественно-литературных позициях. Он начал печататься в местной, а затем и в центральной печати. С 1930 года наладил себе и более устойчивый быт, стал семьянином. Расширяли кругозор и поездки за пределы Смоленщины (в 1928 году - в Крым, в 1929-м - в Москву). В 1932 году поступил в Смоленский педагогический институт и совмещал упорное учение с продолжением творческой работы, сотрудничеством в журналах и газетах, разнообразными поездками. Все это позволило ему резко повысить свой культурный уровень и поэтическое мастерство. Становится более разнообразной тематика его стихов и прозы. Разрабатываются проблемы «новой избы» в иной, неизмеримо более напряженной обстановке. Впервые появились опыты больших обобщающих жанров: две поэмы о коллективизации - «Путь к социализму» (1930) и «Вступление» (1931-1932), первая книга прозы - «Дневник председателя колхоза» (1931).

Расширение круга впечатлений, переход к изображению более сложных ситуаций диалектики души автора и его персонажей были связаны и с обилием новых литературных впечатлений. В это время поэт познакомился с такими представителями поэзии XX века, как Бунин, Мандельштам, Ходасевич. Автору этой статьи помнится совместное чтение и восхищение стихотворениями Бунина. Книга Мандельштама, вышедшая в 1928 году, как уже позже вспоминал Твардовский,- «часть той поэтической школы, которую я проходил в юности, я отмечаю это с самой искренней признательностью». Эти новые впечатления не отменяли, но как бы дополняли основные исходные впечатления от Пушкина, Некрасова, к которым теперь добавился еще в особенности Тютчев.

В биографии Твардовского это был короткий период закрепления и упрочения его нового положения уже всесоюзно признанного поэта в Москве, после переезда туда в 1936 году. В том же году он поступил для продолжения образования в Московский институт философии и литературы (ИФЛИ), успешно закончил его в 1939 году. В 1938-м вступил в партию. В 1939-м был награжден орденом Ленина за литературные заслуги, а в 1941-м получил Государственную премию II степени именно за «Страну Муравию». Образовался и новый круг общения и дружбы, включая таких людей, как Маршак, Фадеев, Михаил Лифшиц. (М. Лифшиц был преподавателем эстетики и философии ИФЛИ, в котором учился Твардовский.)

Возникла большая группа стихотворений, которые Твардовский тогда не давал в печать, но включил позднее в издания самого избранного: «Тревожно-грустное ржанье коня...» (1934), «Ледоход» (1936), «Прошло пять лет. Объехав свет...» (1936), «Шумит, пробираясь кустами...» (1936), «За распахнутым окном...» (1936), «Есть обрыв, где я, играя...» (1936), «Что он делал, что он думал...» (1936), «Столбы, селенья, перекрестки...» (1936), «А ты, что множество людей...» (1937), «Матери» (1937), «Перед дождем» (1937); кроме того, стихи, которые совсем при жизни не публиковались: «Выезжали на ночь в холодок...» (1934), «Дождь надвигается внезапный...» (1936), «Здравствуй, сверстница и тезка...» (1936), «Легко бывает вспоминать...» (1938), «Сын мой уснул, разметавшись...» (1938), "«Садик в поле открытом...» (1940).

В «Стране Муравии» (1934-1936) мотивы, разработанные в лирических стихотворениях, получили многоплановое, крупномасштабное обобщение. Поэма включила в,себя наряду с предельной бытовой точностью и условность, и гротеск, и даже сказочное начало. Шире использованы в поэме и фольклорные традиции, и традиции Некрасова - «заветной книги» детства и отрочества. Ход работы над ней заслуживает специального анализа. Здесь только отметим напряженность поисков и возникшие трудности, которые характеризуют и взыскательность творческой личности автора, и обстановку того времени. Резко выделяет поэму из всех тогдашних поэтических изображений жизни деревни ее широко-охватность, несмотря на сравнительно небольшой объем. Здесь представлены почти все слои нашего общества тех лет - от людей самых рядовых, низовых до главы государства, людей всех возрастов - от «ста восемнадцати годов» до малых детей, множество профессий, характеров, ситуаций, составляющих основные социальные и психологические позиции того времени в их взаимодействии, часто в напряженной борьбе. Преобладают персонажи самые массовые, низовые. И для всех, даже незначительных персонажей поэт сумел найти выпуклые характеристики, иной раз двумя-тремя штрихами, деталями (например, встреченного предсельсовета - одной его фразой: «Ну, что ж, понятно в целом»), показать сложность, многосторонность их психологии и поведения.

Вместе с тем это многообразие предельно концентрируется вокруг нескольких основных действующих лиц, и прежде всего главного героя - Моргунка. Они объединены общим, хотя также многоплановым, движением, внешним и внутренним сюжетом, единым авторским дыханием и голосом.

Внешний сюжет - поиски одним человеком легендарной «страны Муравии» крестьянского счастья. Внутри этой общей конструкции - более узкая история утраты коня, его поиска и нового обретения. В движении этой двойной сюжетной схемы разворачивается внутренний, глубинный сюжет - психологическое развитие и главного персонажа, и коллективного героя - всего народа, вступающего в особый исторический поворотный момент своей жизни. Это путешествие к истине, к подлинности, к новым критериям и путям счастья, к выбору между иллюзией и действительностью. Путь к истине лежит через переоценки привычных представлений. Уважаемый сосед, с которым хотелось быть наравне, оказывается негодяем. Традиционно вороватые цыгане - честными тружениками и прекрасными мастеровыми. Но в ходе переоценок сохраняются и заново утверждаются вечные ценности крестьянских традиций, порожденных трудовым началом, стремлением к трудовой самодеятельности и праву выбора собственного пути к истине, к счастью и добру. Движение к правде показано и как успешное общее движение к зажиточной жизни. «А что к хорошему идем» - в этом не сомневается и столь упорно колеблющийся Моргунок, его колебания основаны не на отрицании новых идеалов, а на сомнении в возможности быстроты их осуществления. Вместе с тем поэма акцентирует именно сложность и многообразие путей и путников:

А дорог на свете много.
Пролегли и впрямь и вкось,
Много ходит по дорогам -
И один другому рознь.

Стремление к многоголосию порождает и целую систему собирательных образов, составляющих многоголосие. Отдельные образы, индивидуальные голоса сливаются в единый мощный хор, утверждающий общность цели всех этих путников, которые «один другому рознь». Это, например, тот «народ», который «стоял бочком» на пароме в первой главе. Или более широкий многоголосый персонаж - весь цыганский колхоз, сопоставленный с индивидуальностью Моргунка, и целая базарная площадь становится действующим лицом.

В лирике с прежней психологической конкретностью продолжились мотивы памяти детства, нового семейного начала. И возникло стремление вернуться к осмыслению пройденного за последние десять лет пути, к собственным истокам («За тысячу верст...», 1938; четыре стихотворения 1938-1939- «На старом дворище», «На хуторе Загорье», «Друзьям», «Поездка в Загорье»). Вполне «московский», отмеченный и награжденный, поэт особенно почувствовал потребность вернуться к тому, загорьевскому парню. Вернуться, чтобы проститься, и, прощаясь, все же возвращаться - «Здравствуй, здравствуй, родная/Сторона. И - прощай...» («Поездка в Загорье»). Прямо возникает перекличка с темой «братьев» - «А где ж вы, братья, братцы,/Моя родная кровь?/Нам съехаться б, собраться/На старом месте вновь» («На хуторе Загорье»). Это сопрягалось с мотивами единства малой и большой Родины, преемственности и родства. Косвенно с этим чувством связано появление большого цикла стихов о деде Даниле (1937-1939), который продолжил давнюю тему «дедов», трудовых традиций народа, его жизнелюбия, жизнестойкости, богатырской силы, «первейшего» трудового мастерства, вписавшегося в новую жизнь, продолжившегося в ней. Стихи про деда Данилу органически связаны с дальнейшими поисками фольклорных источников.

Две основные поэмы и десятки стихотворений принадлежат к вершинам творчества Твардовского и всей нашей поэзии.

Относительная роль этих жанров в годы войны была разной.

Главной стала «Книга про бойца» - «Василий Теркин». Она включила в себя, выражаясь словами самого поэта, и лирику, и публицистику, анекдот и присказку, разговор по душам и реплику к случаю - поразительное многообразие поэтических форм общения с читателем. Поэтому и возникло название - «Книга» - от Книги, издревле воплощавшей в себе всю глубину человеческой мудрости («Книга Бытия», «Голубиная книга»), до любимых настольных книг своего детства и книг, порожденных уже новым миром. А младшей сестрой этой поэмы стала другая, родившаяся на какой-нибудь год позже и выраставшая почти одновременно,- «Дом у дороги». И сопровождалось движение обеих поэм дальнейшим движением стихотворений самых разных жанров - рассказов и очерков в стихах, «баллад» в новом понимании и трактовке этого жанра, других типов лирического высказывания с разной степенью его активности, вплоть до появления нового жанра, который сам Твардовский сопоставил с жанром «записной книжки».

В период Великой Отечественной войны произошло перерастание лиричности поэзии в ее небывалую всенародность.

Новая дорога снова стала дорогой не только в переносном, но и в прямом смысле слова. Так возникла «За далью - даль». В первых же главах ее обнажились проблема собственного душевного поэтического кризиса, стремление начать новое... И поездка в Сибирь стала также путем к правде, через преодоление иллюзий к осмыслению собственных путей и путей всего народа. С 1956 года родилась новая ключевая формула - «Мы стали полностью в ответе/За все на свете».

Крутизна нового подъема проявилась и в биографии поэта. Твардовский именно в эти годы больше чем когда-либо развернул ту общественную и журнальную деятельность, о которой так неуверенно мечтал загорьевский подросток в своем дневнике. Прежде всего как редактор журнала, быстро ставшего самым авторитетным литературно-художественным и общественно-литературным журналом нашего времени, продолжившим славные традиции «Отечественных записок» и «Современника». В переписке и в беседах поэт не раз жаловался на загрузку редакторской работой, но отдавался ей не щадя себя. И проявлял в редакторской работе демократизм и высокое чувство ответственности.

В 1947-1948 годах он был председателем Комиссии по работе с молодыми писателями СП СССР, принимал участие в разных комиссиях по работе с начинающими писателями, вел с ними обширную переписку и т. д. Хотя многие «заседательские» литературные дела его часто тяготили и мешали собственно литературной и общественной работе, очень активно, охотно участвовал он в работе литературных журналов.

С начала 1950 по 1954 год и с 1958 по 1969 год он был главным редактором журнала «Новый мир». Работе в «Новом мире» он придавал особенно большое значение. Она сыграла большую роль в общественной и литературной жизни страны, в формировании ряда крупных писателей. Косвенно, несмотря на загрузку этой работой, с ней связан был и новый подъем его собственного творчества. По линии этого журнала в круг близких людей вошли А. Дементьев, В. Лакшин, И. Сац, а также И. Виноградов, Е. Дорош, А. Кондратович и другие. Повышенное чувство ответственности за все на свете, как и в годы войны, проходит через весь его путь до конца жизни. В этом пути ясно выделяются два этапа.

По-прежнему не затухает в душе поэта завещание убитого подо Ржевом. Жестокая и светлая память становится прежде всего ощущением неоплатного долга погибшим, и это чувство достигает небывалой лирической концентрации в двух коротеньких стихотворениях. Одно из них - «Я знаю - никакой моей вины...» (1966) является шедевром нашей лирики. Рядом с ним появилось другое, его дополняющее,- «Лежат они, глухие и немые...» (1966). Своеобразное чувство вины за наиболее трагические, памятные для человечества события, имена, даты звучит и в стихотворении «Есть имена и есть такие даты...» (1966). Полнота памяти святой определяет полноту ответственности перед ней и полноту требования к себе быть достойным этой памяти.

В последних стихах поэта время выступает и как разрушитель, и как созидатель, и как судья, и как живой собеседник в самых многообразных ролях и в десятках форм.

Опять соединен с воспоминанием живой процесс пересмотра всего пути. В этом итоге продолжает жить «завет начальных дней» и опыт «огорченной твоей души». Это также синтез опыта всего народа, его целительный настой. Этот опыт вмещает в себя весь прошлый опыт самой страшной борьбы за жизнь на Земле; опыт Василия Теркина и бойца, убитого подо Ржевом, и опыт путешествия поэта за далью в даль, в Сибирь, и опыт путешествий в свою душу. Опыт всей жизни на Земле, который является залогом победы над любыми новыми «безвестными потрясениями», который в состоянии противостоять и той страшной «главной утопии».

И хотя лирика последних лет, казалось бы, не касалась так непосредственно, как в предыдущие годы, наиболее животрепещущих тем народной жизни, ее резонанс в поэтическом и читательском сознании был огромным и продолжает увеличиваться. Признанием этого резонанса стало и присуждение поэту за книгу лирики Государственной премии в 1971 году.

В ряду других поэтов XX века Твардовский является в наибольшей мере «поэтом действительности» (как понимал этот термин Белинский применительно к поэзии Пушкина). В условиях современной ему действительности мир Твардовского был миром естественных норм жизни, предельного соответствия каждого человека своему предназначению. Мир душевного здоровья, противостоящий ядам и безумиям, судорогам и агониям. Мир положительных героев поэзии в подлинном и точном значении этого слова. Сложные судьбы этого мира определяли непростой путь творчества, который не был непрерывно восходящей линией,- в нем были и фазы крутого подъема, и фазы более медленного продвижения, иногда и заминок. Но и самые сложности и зигзаги пути поэта также отражали реальные трудности пути народа и времени, конкретного исторического опыта и его непреходящего значения.

Слово Твардовского оказало и продолжает оказывать огромное влияние на основные явления и тенденции современной поэзии, на поэтов самых разных поколений и направлений. Его поэтическое слово воспринимается как великое народное дело, дело всегда современное, вплоть до дали грядущих дней. Слово - дело великого народного поэта».

1 Твардовский А. Статьи и заметки о литературе.- М., 1961.- С. 153.

2 Родители поэта были сосланы как семья кулаков.